— Что-то не припомню, если честно.
— Вот-вот. Странно, да? В советское время такого не было.
— Ты как мой дед говоришь. И что теперь? Будем тосковать по прошлому?
— Да какое там! Говорю же, завтра Жене позвоню. Просто жаль, что так получается. Неквалифицированный занимается квалифицированным, квалифицированный — неквалифицированным.
— Ты загнул конечно.
На следующий день в субботу Слава так и не позвонил другу Евгению. И в воскресенье тоже не решился, продолжая надеяться на чудо.
Несмотря на громкие заявления, идти на стройку ему не хотелось. Настя эти дни тактично молчала, но для себя решила поднажать на мужа в понедельник. Неопределённость, как известно, раздражает женщин, да и не только.
Утро понедельника сразу не задалось. Настя обычно вставала рано и успевала что-нибудь приготовить на завтрак. Когда Слава ещё работал, они часто вместе хлопотали на кухне, но теперь он обычно спал, не замечая, как подруга уходит из дома.
Пока на сковороде жарилась яичница, женщина открыла окно, выходящее прямо на проезжую часть. Вместо утренней свежести через него потянулся неприятный запах выхлопных газов, послышался звук мотора.
Квартира была на первом этаже, и эта ситуация была вполне привычной. Машина за окном принадлежала соседу. Он жил через стенку, вел посредственный, граничащий с праздным, образ жизни — вечерами выпивал, выходные праздновал, ничего особенного. Шуму много, да и только.
Однако по мере обрастания соседа и других жителей рабочего города благосостоянием, ситуация ухудшалась.
Акустическая система становилась всё качественнее, в отличие от музыки. Алкоголь стал подозрительно доступным, ассортимент его безграничным, а жизнь людей, как они думали, увлекательной. Кредитные машины наводнили дворы, и сосед был вынужден иногда парковать свою ласточку на тротуар под окна Насти. Со временем исключение стало правилом с молчаливого согласия то ли культурных, то ли трусоватых соседей.
Настя, надышавшись углекислым газом, вспомнила нецензурную брань, которую сквозь сон услышал Слава.
Его мозг отчаянно сопротивлялся раннему подъему, и тут же уложил ругань в сюжет незамысловатого сна.
В нём мужчина, теми же скверными словами, отчитывал подчинённого на новой работе. Так он зарабатывал авторитет в коллективе. Работник, получив нагоняй, за то, что явился на работу без галстука, опустил голову и, едва не прослезившись, продолжил щёлкать по клавиатуре.
Довольный собой Слава направился в просторный кабинет этажом выше.
По дороге он успокаивал себя, убеждая, что иначе с подчинёнными нельзя. Стоит дать слабину, как на его директорское место тут же назначат другого сотрудника. Слава открыл первую дверь, где в небольшой комнате сидела миловидная девушка. Это была его секретарша Соня.
Увидев директора, она вскочила со стула и взяла кипу бумаг:
— Вячеслав Геннадьевич!
— Что? — максимально спокойно спросил Слава.
— Здесь бумаги на подпись, есть срочные.
— Давай, — уставшим голосом, сказал директор и, забрав бумаги, вошёл в кабинет.
Там он сел за огромный, полированный, прямоугольный стол и стал без интереса читать заявления и приказы, а потом монотонно и размашисто их подписывать.
Раздался стук в дверь, из-за неё показалась голова Сони:
— Вячеслав Геннадьевич, вам сделать кофе?
Слава вздёрнул глаза и важно пробормотал:
— Будь добра, Сонечка.
Соня исчезла за дверью. Послышался звук кофемашины.
Шестерёнки в ней, казалось, крутятся то вдоль, то поперёк, чередуя противные звуки.
— Чёртова Соня, — подумал Слава, — неужели нельзя чуточку тише! Концентрация была потеряна, без подписи оставалась ещё добрая половина бумаг.
Только Слава откинулся на коричневом, широком кресле, как тут же вошла секретарша.
Она, раскачивая бёдрами, прошла к столу директора и протянула белую кружку на блюдце.
Слава потянулся за кофе и невольно заглянул в декольте Сони. Ему стало неловко от такой вольности, но потом он подумал, что женщине стоило бы застёгивать как минимум две верхние пуговицы. Пришла мысль сделать ей замечание, чтобы снова утвердить свой статус. Соня в этот момент ждала дальнейших указаний, но, не дождавшись, спросила.