«В конце концов, я действительно актёр! Что мне стоит сыграть этого подонка? И так приходилось, просто теперь сцена большая. Доброе дело сделаю!» — убеждал себя Половинкин.
— Так ты понял? — перебил его внутренний диалог Дима.
— Да, конечно, — очнувшись, произнёс Аркадий. — А что будет с этим? — он указал головой в сторону подвала.
— Оно тебе надо?
— Не особо. Просто спросил, — ответил Половинкин.
— Тогда дуй! — скомандовал Дима.
Тот неуверенно пошёл в сторону выхода.
— Правда, можно? — уточнил он, озираясь.
— Кыш! — вскрикнул Дима, и Половинкин тут же удрал.
Дима задумчиво стал спускаться в подвал. Он пытался сопоставить все факты, но общая картина не клеилась.
— Не Половинкин, не Иванов — ты кто вообще такой?! — спросил Дима привязанного.
Его сильно трясло от усталости. День, вечер и последовавшая ночь казались ему одной бесконечной жизнью. Жизнью, которая перечеркнула все его прежние провалы. Искуплением после мучительных мытарств. Чистилищем совести, оправдывающим бессмысленность прежнего существования.
* * *
Дима видел перед собой убийцу, в этом не оставалось сомнений, но его личность оставалась загадкой. Душегуб смотрел с презрением, теперь ему незачем было скрывать личину.
— Что ж ты дамочку с полиграфом отпустил? — спросил он, хитро улыбаясь. — Боишься правды?
— Правда в том, что ты убил Славу и трёх женщин, больше мне и знать не нужно.
— Допустим ты прав и что? Убьёшь меня? Отомстишь за них? Ты же не такой. Ты правильный. Такие как ты, правилами путь в могилу мостят…
— А ты много про меня знаешь? — спросил Дима, закурив сигарету. Он выпустил дым в лицо убийце, тот закашлялся.
— Я знаю про тебя всё, Дима! Каждого, кто устраивается в GRC, я пробиваю лично по всем базам, а значит, знаю всё! Дмитрий Константинович Горин, родился в 1977 году в деревне «Лысые Барсуки». Школу едва закончил, пошёл в ПТУ, откуда был выгнан за пьяный дебош. После призван в армию. И тут ты отличился! Вот уж кто из нас убийца? Сколько на твоём счету душ? А? Попал в сто двадцать седьмой отдельный разведывательный батальон шестой дивизии морской пехоты. Участник «Первой» и «Второй Беспроигрышных войн». Один из двоих выживших при обороне высоты семьсот шестьдесят четыре. Позывной «Грифон». Удостоен звания героя страны, но от награды отказался, как и от многих других. Что с тобой не так? Думаешь, получится быть в стороне от нашей действительности? С твоими медалями и заслугами дальше бы служил. Уже капитаном был бы, а ты на гражданку ушёл и в электрики подался. Зачем оно тебе? Думаешь, ты лучше остальных?
— Вот уж нет, но в отличие от тебя, мне не доставляет удовольствия смерть людей. И ты, и я на дне этого мира, это правда и нам уже не выбраться. А теперь, раз маски слетели, скажи мне кто ты?
Дима знал, что он снова у черты, перешагнуть которую в сотый раз, также сложно, как в первый.
— Тебе всё равно никто не поверит, — начал маньяк. — Ты прав в том, что у нас много общего. Мы оба убийцы, хищники этого гнилого общества. Мы чистим ряды изжившей себя цивилизации. Разница в том, что, как ты правильно заметил, ты Дима на дне этого общества, а я на самой вершине. И этот древний ритуал с лишением человека жизни, всего лишь пережиток прошлого. Это нутро, которое всегда рвётся наружу, всего-то нужно направить. Моё настоящее имя Соломон Серж Рокшильд.
Дима достал вторую сигарету и прикурил её о тлеющий бычок.
— Выходит весь этот фарс твоих рук дело. Я одного не пойму, зачем людей-то убивать, раз ты такой умелый кукловод?
— Инстинкт! В каждом из нас живёт дикарь. Кто-то его душит, кто-то идёт по грибы — на тихую охоту, а кто-то, как мы с тобой, выходит на тропу войны…
Довольный собой Рокшильд распластался на стуле, он был уверен в своей безнаказанности. Откупаться и выкручиваться было для него обыденным делом.
— Кто на что учился Дмитрий Константинович, — сказал он и расплылся в улыбке.
Дима схватил Рокшильда прямо со стулом и вытащил в бокс, где закинул его в багажник машины. Соломон буквально перевернулся с ног на голову. Он и подумать не мог, что дело обернётся таким образом.
— Это самосуд! Ты не пойдёшь на это! Ты же правильный! — кричал он из багажника, пока машина ехала по дороге.