Подойдя к инженеру конторы, Третяк кивнул в сторону фонтана. Инженер, выполнявший сейчас и обязанности руководителя тушения пожара, сплюнул. Затем показал пальцами два оборота, как бы затянул узел, и дернул.
Сейчас, когда ротор стал точно распылителем газа, им бы уже не удалось подойти к вышке и так легко зацепить ее тросами, чтобы оттащить.
«Лепестки» пламени, рассеиваемые ротором, достигали метров двадцати. Они пульсировали, то удлиняясь, то укорачиваясь, словно щупальца.
Отойдя от инженера, Остап Тарасович пошел к пожарникам. Оттуда, решил он, лучше будет разглядеть, выполнимо или нет предложение инженера. Но и от пожарных, которые находились теперь метрах в ста от фонтана, ему ничего толком увидать не удалось. Тогда дядька Остап ткнул пальцем в сторону инженера, потом себя в грудь и знаками показал, что его надо прикрыть водяными струями, — он на разведку пойдет.
Ему показалось, будто между стоявшими в стороне дизелями и фонтаном можно проскользнуть, протянуть за собой трос. Тогда захлестнуть трос под ротором и сдернуть его тракторами будет возможно.
Пожарники поняли объяснение Третяка как приказ.
Дядька Остап напялил на голову асбестовый капюшон с окошечком и отправился к фонтану. После работы у завалившейся вышки эта разведка была просто прогулкой. Ведь он не собирался подходить к ревущему огненному чудищу ближе чем метров на сорок-пятьдесят. Дистанция не такая уж опасная. Да еще под прикрытием водяной струи.
«Ничего не случится, — подумал Остап Тарасович и усмехнулся. — Ну а обожжет, страховку получу. Стихийное бедствие!»
Направленная вверх и описавшая параболу струя воды обрушилась на дядьку Остапа. Он постоял под ней, будто под душем, чтобы как следует намокнуть, и отправился дальше. Действительно, «лепестки» пламени, отходившие к сгоревшему теперь дизельному сараю, были короче, чем с другой стороны ротора. Но пробраться между огненным венцом и дизелями оказалось невозможно. Там валялись покоробившиеся в огне бурильные трубы — «свечи». Они напоминали клубок спиралей «Бруно». Препротивное препятствие из спирально свернутой колючей проволоки. И надо же было так случиться, что изобретатель оказался тезкой великого человека. Эти бывшие трубы сначала надо было выволочь оттуда, а потом уж окончательно решать: попробовать сорвать ротор своими силами или, как решит пожарное начальство, — а оно прибудет к ним непременно, — вызывать из воинской части артиллерию, чтоб сбить ротор снарядами, прямой наводкой.
«Да, устроили фейерверк… — подумал Остап Тарасович и аж головой замотал. — Эх, глупость сморозил! Чем же они виноваты? Бурили как надо. Все точь-в-точь по инструкции. Ни-ни, ни в какую сторону. Геология виновата. Пусть геолог и отвечает. Поставили сопливую девчонку! Пусть она и отвечает. Думала, геологом быть что хвостом крутить? Нет. Тут бурение — сотнями тысяч каждая скважина пахнет. А ты отвечай, если ты геолог. А то приедет на «газике», глазки мастеру построит, вильнет хвостом. Хоть ты, геолог, и брючки носишь — все равно ба… баба», — упрямо договорил про себя бурильщик, почувствовав, что нога его въехала в песок, ставший вдруг податливым. И Остап Тарасович завалился набок.
От неожиданности и испуга он отполз чуток в сторону, оглянулся. На том месте, где нога его провалилась в землю, поднимался, будто неведомой силой, фонтанчик песка. Песчаный фонтанчик этот то опадал, то поднимался вновь.
У дядьки Остапа перехватило дух, и он стал на четвереньках пятиться, пятиться, точно перед ним не песок играл, а колебались усики мощной фашистской противопехотной мины. И он ощущал, что под капюшон набралось Много газа: тут же застучало в висках.
Взвился фонтанчик, опал, снова взвился.
Словно подбросило Третяка. Он вскочил и кинулся прочь, прочь…
И тут точно молния сверкнула позади. Вместе со страшным грохотом, оглушившим его, Остапа Тарасовича сбило с ног, швырнуло куда-то. Он тяжело шлепнулся на песок.
«Н-нда-а…» — пронеслось отрешенно в сознании. И он продолжал лежать распластавшись. Не хватало сил пошевелиться: он был ошеломлен огнем и взрывом.
Водяные струи больше не прикрывали его. Он почувствовал, как печет затылок, и сообразил, что сорвало асбестовый капюшон и рот забит песком.