Еще когда Алексей учился в институте, им овладела мечта попасть после окончания в экспедицию, которая в Прикаспийской низменности ведет бурение сверхглубокой скважины. Возможно, на выборе сказалось и то, что геологи очень многого ждали от нее, а для буровиков она была лишь одним из экспериментов по опробованию механизмов, решала чисто технические проблемы. В частности, эта экспедиция очень нуждалась в автоматике. Многое из того, что потом волей-неволей перешло в проект бурового автомата, решалось там. Сначала очень робко и неуверенно, потом посмелее. Но до настоящего, очень серьезного экспериментирования не дошли и там. И Алексей знал и об этом. Алексея же в прикаспийской экспедиции привлекала именно эта двойственность в задаче — техника и разгадка ряда кардинальных вопросов строения Земли. Субботина интересовало и трогало и то и другое, в его взглядах на жизнь будто слились практицизм отца и романтический склад матери. Впрочем, неправильно смотреть на характеры так односторонне. В своих ясных практических стремлениях Субботин-старший не чурался мечты, как и мечтательнице — его жене — не был чужд практицизм четко поставленной цели.
Однако отец отсоветовал ему начинать свою деловую жизнь с просьб, хотя прекрасные успехи в учебе давали Алексею право свободного выбора места работы. Но в перечне трестов и контор экспедиция сверхглубокого бурения не значилась. А когда он все-таки спросил, можно ли попасть туда, Алексею недвусмысленно дали понять, что для этого нужно обладать куда большим опытом и солидными знаниями. В сердце своем Алексей согласился с доводами. Все, чего он решил добиваться в труде, в работе на буровой, Субботин-младший считал ступеньками на пути к своей мечте: добиться участия в какой-либо новой экспедиции сверхглубокого бурения.
И вот все полетело вверх тормашками.
Если бы Алексей мог только предположить конкретного виновника происшедшего, то сделал бы все, чтобы найти неопровержимые доказательства его вины. Или добыл бы столь же непоколебимые факты, подтверждающие невиновность того человека. Пусть даже этим человеком был бы Саша, который недавно сознательно пошел на обман. Из-за грошевой прогрессивки нарушил режим бурения и поплатился за это. Но Алексей не видел промаха ни в своих действиях: все делалось как обычно и как надо, ни оплошности со стороны геолога или инженера.
Хотя по исконной неписаной традиции виноватым всегда, почти всегда, оказывался мастер, подобно стрелочнику, который что-то недодумал, чего-то недосмотрел, в чем-то прошляпил, что-то недослышал… Однако, когда идешь в гору, а потом оглянешься, неизменно видишь более удобный путь, лучше, чем выбранный тобой. Или если тебя побили в драке, то неизменно находятся советчики, которые — как дважды два четыре — умеют доказать, где именно ты ошибся и что следовало предпринять «во избежание». Правда, в таком случае советчики остаются в полной безопасности и в полной безответственности за уже происшедшее, случившееся, и неясным остается главное — каким образом они повели бы себя в драке, будучи на месте побежденного… Вот в чем вопрос.
Встреча с глубинами земли всегда бой, всегда схватка, подобно тому, как и любой полет человека. И в одном и другом случае борьбу со стихией ведет не один, а многие, коллектив, строивший летательный или буровой аппарат, рассчитывавший его, проверявший его, дававший прогноз метеоусловий или прогноз залегания и состояния пластов на глубине трех-пяти километров. Однако если у пилота есть возможность маневра, а при ошибке метеорологов он может уйти из неблагоприятной зоны, то буровик скован. Он идет глубже, глубже, не может обойти препятствия. Рука бурильщика, лежащая на ручке тормоза, должна быть такой же чуткой, как и пальцы нейрохирурга. Лишние один-два сантиметра припуска инструмента на забой скважины означают, что давление, испытываемое турбобуром, возрастает на десятки, а то и сотни тонн. Инструмент может сломаться, вся километровая колонна свернуться винтом — погибла скважина.
Не уследил за параметрами глинистого раствора — погибла скважина. Не приметил разгазованности глинистого раствора — погибла скважина. И слова-то какие: «не уследил», «не приметил»…
Инструкция по бурению — своего рода уголовный, гражданский и процессуальный кодексы — свод законов. Буровой журнал — то же, что корабельный или бортовой. В нем не допускается ни подчисток, ни поправок. В нем фиксируется все, предусмотренное сводами инструкций, и сверх того, что мастер считает необходимым отметить: происшествия и меры борьбы. По журналу судят об опытности мастера, его знаниях и умении, анализ записей дает возможность определить степень виновности смены, бригады, самого мастера или других ответственных лиц.