Орм медленно закрыл глаза, чувствуя, как голову заполняет ужасный гул, не позволяющий ему сказать н слова. Всё. Это финальная точка в его изысканиях. На что он надеялся? На этот вопрос Орм сам не мог найти ответ. Одно он понимал отчётливо – дальше будет только хуже.
***
Изольда прикоснулась к своей щеке, будто бы ощущая на ней чужое, обжигающее прикосновение пальцев. Раньше, чтобы маскировать синяки ужасных малиновых, желтых и синих оттенков, Изольда использовала много пудры, от чего её лицо приобретало совсем уж нездоровую аристократическую белизну. Теперь в пудре не было необходимости, синяки канули в лету где-то рядом с гробом Джеймса, но белизна кожи по-прежнему осталась и сейчас, сидя напротив Луниты в карете, которая изо-всех сил пыталась как можно быстрее доставить их в Лимбо, она поняла, что бледность не только её проблема.
-С годами ты становишься всё тоньше и тоньше, - заметила Изольда, ловя нервный взгляд Луты, ей просто необходимо подумать о чем-то, кроме Орма. –Совсем похожа на призрака. Женщина в белом….
При упоминании светского титула её сестры губы Изольды слегка вздёрнулись, что не укрылось от острого взгляда Луты. В чём-то она всё же была права: бледная кожа, идеальное белое платье с кружевами в тон, туфли и перчатки такого же кристально-чистого цвета. Казалось, Лунита Григмор олицетворяла собой ангела, спустившегося с небес.
-Кто бы мог подумать, что то прозвище ко мне привяжется, - вяло улыбнулась Лунита, стараясь не показывать, насколько она подавлена. – Не лучшая была идея прийти на первый светский бал в белом платье. Кресс ещё неделю потом называл меня «невестой».
-Не невеста, а женщина в белом, - поправила её Изольда. –Всё-таки мама не зря любила романы Уилки Коллинза.
Лута прыснула, прикрывая рот рукою. Беззаботная пора – детство. Оно так далеко теперь, но воспоминания о нём греют душу, возрождают в памяти яркие эпизоды, картины, которые отпечатались на сердце. Сколько в памяти Луниты было этих самых картин не сосчитать. Она бережно хранила каждую из них, в надежде, что когда-нибудь эти воспоминания ей пригодятся.
-Ты волнуешься за Орма не меньше моего, - неожиданно сказала Лунита, накрывая ладонь сестры своей рукой. –Я не знаю, как, но мы обязательно его вытащим. У Орма есть алиби, у них нет ни одного доказательства, кроме отцовского револьвера.
-В том-то и проблема. Откуда у убийцы Дегора оружие, висевшее ещё вчера вечером у нас на стене? Кто его снял? Кто-то из дома?
Лунита вздрогнула. Изольда была отчасти права. Убийца, возможно, в особняке Григморов или же проник в особняк пока дом спал. Ни то, ни другое предположение никак её ни обнадёживали. Они оба были ужасны. Женщина сжала посильнее руку в белой перчатке, впиваясь ногтями в собственную кожу.
-Я не знаю, - выдохнула женщина, понизив голос. – Не знаю, но когда узнаю, будь уверена, я разберусь с этим.
Карета резко остановилась и Лунита, приоткрыв окно, выглянула на бульвар. Они подъехали к серебряным воротам, затворы которых были украшены эмблемой двух скрещенных мечей. Мечи разомкнулись и ворота, не издавая ни звука, распахнулись для незваных гостей. Мягко и плавно карета проехала по вымощенной крупными камнями аллее, ведущей к главному входу в Лимбо. С первого взгляда нельзя было сказать, что это самая охраняемая тюрьма во всём королевстве, а может быть и в ближайших королевствах тоже, но Лута знала, что красивое и беззащитное снаружи может так же легко и просто быть опасным и вызывающим внутри.
Здание уходило своими высокими шпилями в облака, но ценность тюрьмы представляли его внутренности, томящиеся глубоко под землёй. Там, куда ни проникал солнечный свет, а сама земля так и была пропитана магией, источающей силу, обитали худшие из людей королевства, причиняющие боль и страдания всем остальным. Худшие и она….. Лунита крепче сжала руки, а на лицо надела непроницаемую маску, дабы выглядеть так, как положено по её статусу.
-Мрачное место, - выходя из кареты, сказала Изольда. –Всё так красиво снаружи, но от одного взгляда на дверь этого ада меня бросает в дрожь.
Лута с радостью была разделила чувства сестры, но неожиданно для самой себя поняла, что за столько лет, приезжая сюда по нескольку раз в год, она растеряла страх перед Лимбо. Теперь стены тюрьмы вызывали в ней только призрение и ненависть.