— Меня Чесноков шантрапой назвал, — признался Потапову Юрий. И будто легче на душе стало, ближе придвинулся к напарнику.
Тот обнял его за плечи, вздохнул.
— Ну, что я говорил? А ты — «врешь»... Тобой помыкают, а ты терпишь. Меня, к примеру, никто не обзовет. Не посмеют. Потому я справедливость уважаю.
«А ведь это верно, — согласился Юрий, — Потапова еще ни разу после работы не оставляли. А меня — каждый раз».
Обида взяла Юрия, и твердо решил он: больше на поводу у других не пойдет. Когда подошел к нему все тот же Андрей Чесноков, который уже и обиды на Юрия не держал, и позвал расчищать дорожку у конвейера, Юрий резко ответил:
— Не пойду. Хватит, помытарили.
— Ты что, парень, сдурел?! — удивился Андрей. — Не одного тебя просят. Другие машинисты тоже будут чистить. Не оставлять же грязь после себя.
— Не пойду я! Хватит! — И ушел, не оглядываясь на Андрея Чеснокова.
До самого конца смены ждал, когда подойдет к нему звеньевой Михаил Ерыкалин, отчитает, но никто не пришел за ним. Будто забыли. И это тоже показалось Юрию обидным.
Домой не хотелось возвращаться в грустном настроении. Увидит мать — и опять начнутся расспросы, опять ударится в слезы.
«Эх, была не была...» — и Юрий свернул с шоссе на тропинку, ведущую к стадиону.
Ему были рады. Гусь прервал игру, подал кий:
— Начинай, Борода. Покажи нам класс! Не разучился?
Но игра у Юрия не шла. Гусь искренне удивлялся:
— Вот что делает грубая подземная работа с таким профессионалом. Жаль, очень жаль...
Когда появился в бильярдной секретарь комсомольской организации шахты, Юрий не заметил. Он увидел его, но уже было поздно. Секретаря избивали — молча, пинками, только Гусь хрипло вскрикивал:
— Шпионить, да? Шпионить?
— Перестаньте! Это же подло! — Юрий кинулся к парню, но получил сильный удар по голове. Едва удержался, чтоб не упасть, но сделать хотя бы шаг вперед не успел. Вбежал длинноволосый, заорал:
— Разбегайся!!
Все кинулись к двери, а Гусь подбежал к Юрию, прижал к стене.
— Здесь останешься! Нас не знаешь! Забыл! Понял? — И черкнул перед глазами лезвием бритвы. — Навсегда ослепнешь! И твоего заступничка прихватим! Ясно?
Через минуту-другую в бильярдную вбежал милиционер, следом за ним еще двое с красными повязками на рукавах. Юрий опустил голову. Устало подумал: «Все, доигрался, Борода».
...И сейчас, оставшись в камере один, Юрий снова подумал с той же безнадежностью: «Зачем? Теперь уже все бесполезно».
И вдруг рванулся к двери, заколотил кулаками по железной решетке.
— Чего тебе? — сердито крикнул дежурный милиционер, открыв дверь.
— Позовите Ушакова, бригадира. Он только что был. Быстрее!
— Надо вовремя все делать, — проворчал милиционер.
— Я прошу вас. Срочно!.. Очень важное! — закричал в отчаянии Юрий, боясь, что милиционер не послушает его.
— Тише, парень, не ори, не дома! — пригрозил милиционер и лениво добавил: — Ладно, схожу, не шуми. Ишь какой нервный!..
Вскоре Ушаков снова появился в камере. Юрий живо подался к нему,торопливо заговорил:
— Леонтий Михайлович, скажите слесарю — пусть он посмотрит мотор на моем конвейере. Гудит он. Я сам хотел сказать, да вот...
— Хорошо, я скажу. — Бригадир внимательно посмотрел на паренька, который низко склонил голову, ждал, когда тот что-нибудь еще скажет. Не дождавшись, спросил волнуясь: — Может, еще о чем хочешь сказать?
И тут Юрий рассказал ему все...
ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА
Больница находилась в конце города, и Леонтий попал туда лишь через час. Но увидеть пострадавшего не пришлось. Его еще в обед увезли в областную поликлинику.
— Так серьезно? — встревожился Леонтий.
— Да, серьезно, — вздохнул главный врач. — Он кем вам приходится? Родственник?
— Товарищ по работе.
— Понятно. Вот вам адрес и телефон. Можете съездить или позвонить. Но только не сегодня. Пожалуй, и завтра тоже.
Леонтий вернулся в поселок уже поздно вечером. На поселок неслышно опускалась тишина, выстаивалась на окраинах, подступала все ближе к центру, гасила в окнах огни, приглушала шаги редких прохожих. Сыпал мелкий, как изморось, дождь. В тумане сливались очертания домов, деревьев. Воздух был влажен, крепко пахло молодыми листьями уже распустившихся тополей.
Чтоб хоть немного успокоиться, Леонтий не торопился выйти в центр поселка, в шумный поток людей, а шел медленно, глухими, заснувшими переулками. Около часа кружил вокруг незнакомых домов, высоких заборов, пока неожиданно для себя не понял, что вышел на улицу, на которой находится дом Зацепина.