— Как это мы сразу не учли? Ведь Сашенька там все доподлинно знает — где, чё и куда.
— Эт точно, Леониду без телохранителя никак нельзя, — не мог сбиться с шутливого тона Иван. — Только, Саша, в ресторан его не пускай. Все деньги промотает.
Наконец все было готово.
— Ну, с богом, — вздохнула мать.
— Счастливого пути, — сказала Мария.
— Не задерживайся там, — напомнила Тамара.
— На девок не засматривайся, а то они там больно шустрые, — засмеялся Иван.
Скрипнула дверь в коридоре, отчетливо простучали шаги по лестнице, и все стихло, замерло.
5
Вскоре ушли Иван с Марией, собралась и мать, но Тамара оставила ее у себя, призналась:
— Страшновато мне будет одной-то, тоскливо.
Она легла с детьми, а мать уложила на широкую двуспальную кровать, что стояла напротив окна. Перебросились еще несколькими словами, повздыхали, утихли.
Мать лежала с открытыми глазами на высоких мягких подушках, глядела в окно, в его темно-фиолетовую сквозную темь. Сна не было, да она и не торопила его, не мучила, прислушивалась к тому, как натруженное за день тело ее отдыхало, становилось мягче, податливей. Прояснялась голова, стала легкой и как бы очистилась от лишних шумов, которые набежали в течение долгого дня, мешали спокойно думать, заглушали мысли.
С недавнего времени она стала замечать за собой эту непривычную для нее странность. По вечерам она долго не могла уснуть, и не потому, что ее мучила бессонница, а потому, что в такие часы чувствовала себя в каком-то новом состоянии, и это состояние ее души и тела всегда протекало спокойно и ровно.
Это было не так часто, но это было, и приходило такое состояние всегда неожиданно, даже в такие дни, когда казалось, что стоит упасть на кровать, как тут же забудешься до самого утра.
Сегодня она уже чувствовала, что к ней пришло именно то самое состояние, и невольно радовалась этому, так как было о чем подумать, поразмыслить, посоветоваться с собой. И не стоит спешить, поторапливать мысли, они сами придут, нужно только отдаться их воле, внимательно прислушиваться, запоминать.
Как она и ожидала, первые мысли напомнили ей о Саше, о ее последней материнской боли, самой трудной и незабываемой. Сашу она держала к сердцу ближе всех остальных, следила за каждым его шагом, берегла его тихое, ровное счастье. Она знала, что все остальные ее сыновья и дочери замечают это, но никто из них никогда еще не был на нее за это в обиде. Напротив, они уделяли Саше и свое внимание и переносили на него свою заботу.
Отдавать ли Сашу в детский сад или воспитывать дома? Этот вопрос обсуждался всей семьей. Как сейчас она помнит, собрались они в комнате — и Иван, и Мария, и Августа, которая работала уже в столовой и имела право участвовать в семейных советах. Только Леонид в ту пору был несамостоятельным, хотя уже пас корову, помогал матери на рынке.
В детский сад Сашу брали на полное государственное обеспечение, — такой детский сад чаще называли детдомом, да он наполовину таким и был, — и жизнь у Саши намечалась хорошая, сытная и теплая. Мать могла не послушать своих старших детей, и никто бы ее не упрекнул, но она дала право решить этот вопрос сообща.
— Да неужели мы не прокормим, не оденем, не обуем?! — заявили все в одни голос, и мать расплакалась, может быть, впервые после смерти мужа.
— Не понимаю, — сокрушалась заведующая детским садом. — Здесь ребенку будет хорошо: и сыт, и обут, и уход настоящий. — И в недоумении пожимала плечами. — Зачем вам нужна лишняя обуза в такое-то время?
Заведующая так и не поняла: ведь не зря же назвала ее глупой женщиной и сердито крикнула вслед:
— Опомнитесь, да поздно будет! Куда же вы?
Да, пришлось нелегко, но слава богу, кусок хлеба да кружка молока всегда были на столе, и Саша так и не узнал, что такое оладьи из мороженой картошки. И не ходил грязным и оборванным, одежду носил хоть не из магазина, а с плеч все тех же братьев и сестер, но зато чистенькую, глаженую, перешитую на его рост.
Не знал Саша и обид, не знал и того, чтоб кто-нибудь обошел его вниманием, не приласкал, не успокоил во время нечаянных мальчишеских ссор. Для него находились какие-то особые — душевные и ласковые — слова. Он слышал их чаще, чем все остальные, и, может быть, поэтому с раннего детства Саша рос с душой отзывчивой, на все легко откликался и любую боль воспринимал как свою.
И еще ей вспомнился один домашний совет, на котором уже на равных подавал свой голос и Леонид, — он уже работал и приносил матери свою получку. Саша только что окончил седьмой класс. К этому времени Иван был женат, вышла замуж и Августа, жили они отдельно, своими семьями. С матерью оставалась Мария, которая тоже побывала в замужестве, но неудачно: в шахте погиб ее муж, и она с детьми переехала к матери. Но они собрались все вместе и, как в тот раз, решали вопрос о Саше: учить ли его дальше в школе или отдать в горнопромышленное училище? И опять единогласно совпали их ответы с тем, что думала она: пусть учится в школе, поможем.