– Отец… мне приснился страшный сон… туннель, тысяча рук хватает меня, сердце жжёт уголь, темнота… и вот какой-то голос позвал меня, и я очнулась… отец, я умру. Скажи Ване…
Марфа замолчала, и впала в забытьё. Отец закрыл глаза. В это время в палату вошли девки, которые, кланяясь отцу и дочери, сказали, что пора готовиться к свадьбе.
Отец, перекрестившись, вышел. Не думал он, что так скоро придёт в их дом несчастье. Марфа, его любимая дочь, Марфа росла красавицей и умницей, и уже была помолвлена с достойным человеком, которого отец ей и выбрал. Сколько надежд было! Горе пришло в период Новгородского погрома, когда жених Марфы уехал учиться заграницу, а её родственник, Малюта Скуратов, спасая девушку, заявился с Григорием Грязным в их светлый дом. Малюта вынудил новгородского купца переехать в Александровскую слободу, где его, как родственника палача не смели трогать. Но однажды, на помолвке у Марфы, после возвращения жениха, Малюта бросил роковые для неё слова:
– Хорошо бы, если бы она стала царицей!
Сказано сделано. Малюта засуетился. В это время Мария Темрюк уже давно отошла к небесам, и царь выбирал новую жену. Смотрины невесты приобрели воистину широкий размах. Съехалось две тысячи достойных девушек. Царь говорил каждой из них ласковое слово, здоровался, спрашивал о том, что они знают. Но пресытившемуся Ивану не интересны были невинные создания, красневшие при одном только взгляде царя, и перешёптывающиеся после его ухода. Царь выбрал ту, на которую указал ему Малюта, и отправился пьянствовать. Скуратов был доволен собой. Рассказывая жене о свалившейся на его долю удачи, Малюта причмокивал от удовольствия. Его сын, тайно не любивший отца-душегуба, слушал его с отвращением. Вглядываясь в, маленькие, круглые, словно у крота, глаза отца, сын Скуратова, вспыхивал от нахлынувшей от него ненависти. Юноша, отличавшийся слабой психикой, не раз пытавшийся бежать, и подвергающийся за то истязаниям собственного отца на глазах у кричащей и причитающей матери, смотрел на пропитанные кровью руки Малюты. Большие, мясистые, все в каких-то наростах, руки вызывали самые омерзительные чувства. Как эти руки, ежедневно убивавшие около ста человек, могли ласкать его мать, трепать его по щеке, когда палач был доволен?
– Жаль, что ты не девка. – Гоготнул Малюта. – Сам бы пошёл в государевы невесты!
– Не дай Бог, – прошептала жена Малюты, ставя на стол кашу.
– Что? – Малюта ударил кулаком по столу.
Так Марфа стала царской невестой. В то же время, царь выбрал невесту для старшего царевича Евдокию Богдановну Сабурову. И отец Марфы, и отец Евдокии, сделались боярами, дяди будущей царицы сделались окольничими, брат стал крайчим. Как вначале считал отец Марфы, всё, вроде бы к добру. Но первоначальную радость омрачило одно горе: болезнь дочери, а это означало, что следовало опасаться опал и казней, которые вскоре последовали за казнью Темрюка.
4.
Вельможу Ивана Петровича Яковлева, раз уже впадавшего в опалу, но прощённого несколькими годами раньше, засекли. А дело вышло так. Опричники ворвались в дом несчастного, и, смеха ради, не объясняя за что, стали сечь плетьми. Крики детей, женщин пресекались тем же способом. Под плеть попал и его брат Василий, бывший пестуном у старшего царевича, которого засекли после попытки бегства. Боярин Лев Андреевич Салтыков был пострижен в монахи Троицкой обители, где его и умертвили ядом, что прислал ненавистный всеми, Бомелий. Гениальный по-своему доктор, в те дни, когда Марфа угасала, как-то по-особому волновался. Душа отравителя жаждала крови.
Изощрённый в ядах, Бомелий, предложил Грозному истреблять лиходеев ядом. Готовил он сиё дьявольское снадобье с таким искусством, что жертва умирала в назначенную царём минуту. Григория Грязного, которого Бомелий особенно ненавидел и в силу обычной зависти, и в силу личных причин, он предложил отравить сам. Конечно, отравитель, хотел придумать опричнику изощрённый способ смерти, мучительный и долгий, но, по приказу Ивана, обошёлся быстрым. Готовя яд для ненавистного опричника, Бомелий наслаждался представлением того, как будет смотреть в глаза жертве, упиваясь безысходностью её положения.
«Отольются тебе мои нерастраченные возможности, Григорий, ох отольются!».
Ненавистью полыхнули глаза доктора, который вспомнил, насколько Грязной паршиво относился к любившим его женщинам, до ласок которых Елисей сам был охоч. Особенно доктор не мог простить опричнику смерти одной: дворовой девки Любаши, которую он мнил посвятить в своё дьявольское искусство. Изготовлять яды Бомелий учился у одного чернокнижника, знатока европейской алхимии и еврейской каббалы. Склонность к тёмному, мрачный аскетизм, и в то же время страстная любовь к женскому полу, пришёлся по душе Ивану Васильевичу, тем паче, что доктор был знатоком ядов и колдовского искусства. Бомелий таким образом стал вторым палачом царя после Малюты Скуратова. Палачом тайным, скрываемым от общественности, но имеющим непосредственное отношения ко всем убийствам, связанным с отравлениями. По мимо всего прочего, Бомелий был славен и своими кознями, которые вытворял при дворе. Он чернил бояр и народ, предсказывал бунты и мятежи, чтобы только угодить царю Ивану.