Министр двора граф Владимир Борисович Фредерике умер в 1927 году, его зять, дворцовый комендант Владимир Николаевич Воейков, – в 1942-м. Ближайший друг Царской Семьи, флигель-адъютант Н. П. Саблин, чье место, по мнению многих современников, должно было быть возле Царской Семьи и который покинул дворец сразу после революции, скончался в 1937-м.
Об эмигрантской поре в жизни Саблина писал в мемуарах Роман Гуль: «Н. П. Саблин несколько раз говорил мне, что "государь через Нилова передал ему, что он правильно поступил, не поехав с ними в Тобольск". Думаю, эту фразу Саблин повторял мне несколько раз, потому что в кругах монархистов некоторые упрекали его ("ваше место было – быть с царской семьей до конца") в том, что он, очень близкий царской семье человек, не поступил так, как поступил граф Илья Татищев, который остался верен царской семье до конца, поехав с ней в Тобольск, и вместе с ней был зверски умерщвлен большевиками».
В 1957 году умер Василий Алексеевич Маклаков. «Он, как, впрочем, и некоторые другие бывшие правые кадеты и "прогрессисты", тяжело переживал свою вину и роль в революции, – писала о Маклакове неплохо знавшая его в эмиграции Нина Берберова. – Он говорил, что не только не надо было Милюкову произносить свою знаменитую речь в Думе в ноябре 1916 года "Глупость или измена?", но не надо было и убивать Распутина. Будучи сам крупным масоном, он глубоко (и вероятно, несправедливо) презирал тех членов ложи (главным образом московской), которые "конспирировали еще в 1915 году". Я имею основания думать, что в его бумагах остались его записи об этом, та часть его мемуаров, которая, конечно, до сих пор напечатана быть не могла».
Очень часто в этой книге мы ссылались на мемуары двух членов Синода и страстных оппонентов – протопресвитера Георгия Ивановича Шавельского и князя Николая Давидовича Жевахова. Их послереволюционные судьбы по-своему весьма поучительны. Оба они эмигрировали, оба пытались играть активную роль в делах Церкви (Шавельский более успешно) и в биографиях обоих были свои темные пятна.
О Шавельском писал Михаил Агурский:
«Сразу после февральской революции возникло движение т. н. "церковного большевизма", лидером которого неожиданно оказался оппортунист, глава русского военного духовенства Г. Шавельский, очень близкий к Николаю II и в прошлом даже участник Союза русского народа. Его особенно активно поддерживали А. Введенский, А. Егоров и П. Боярский.
"Церковный большевизм" требовал глубоких церковных реформ, и в частности резкого повышения роли белого духовенства и мирян.
Он распался после прихода к власти большевиков, но силы, вызвавшие его к жизни, не исчезли и дали себя знать, когда советская власть решила опереться на них. "Церковные большевики", Введенский и Боярский (Егоров умер в 1919 г.) оказываются ключевыми фигурами обновленчества».
Сам Шавельский об этом эпизоде своей биографии ничего не пишет, но многие страницы его воспоминаний были продиктованы максимализмом как в оценке Распутина, так и Царицы Александры Федоровны и очень многих видных русских иерархов и клириков, в том числе и тех, кто ныне канонизирован. В эмиграции последний протопресвитер армии и флота оказался в Софии, от церковной жизни отошел, преподавал в Софийском университете на богословском факультете и умер в Болгарии в январе 1951 года. Было ему тогда 80 лет. Просоветские власти, судя по всему, старика не тронули. Воспоминания протопресвитера опубликовало в 1954 году Издательство имени Чехова в Нью-Йорке.