По компанейскому договору многие иркутские хлебники были не только пайщиками по промыслам, но и поставщиками продовольствия и других нужных на американском берегу товаров. В возможность замены хлеба твердым и грязным «каратуфелем» они не верили, но за всем этим подозревали хитрый подкоп Шелихова под законнейшие, по их убеждению, купеческие барыши. Поступиться своими барышами они никак не хотели и искали только случая сократить самоволие морехода. Болезнь Шелихова дала им возможность по-своему вникнуть в дело.
«Брюхо — твое, хлеб да соль — мое; захочу — на вес золота продам, захочу — даром отдам!» — как сговорившись, отвечали кондовые иркутяне на частые упреки Шелихова. Упрекал же он их в живодерстве и непонимании обязательных, по его мнению, для просвещенных негоциантов гражданских обязанностей и государственного интереса в обслуживании продовольственных надобностей американских поселений.
Любопытствуя узнать про столичные новости, указные привилегии и охранные грамоты, добытые Шелиховым для колоний на американской земле, компанионы не хотели дожидаться выздоровления Григория Ивановича. Несмотря на всяческие препятствия, чинимые Натальей Алексеевной, оберегавшей спокойствие мужа, они поодиночке и как бы невзначай пробирались в сад Шелиховых, где, как в конторе, вели с ним долгие и утомительные споры по каждому пункту, плана наилучшего устройства и прочного закрепления первых поселений на заокеанской русской земле.
— Ежели собрались навестить меня, побеседуем, господа компанионы! В ногах правды нет, садись в кружок поближе до меня… Кусков, тащи скамьи! — радушно пригласил в одну из таких встреч топтавшихся вокруг него купцов Григорий Иванович. — На Наталью Алексеевну не серчайте, что не допущает вас, женщина — она о своем деле понимает! — шутливо оправдывал он жену, неласково принимавшую гостей.
Отчет о поездке в столицу, который Шелихов думал сделать собранию пайщиков по выздоровлении, был продуман им до конца. Он понимал, что не следует обольщать ни себя, ни своих компанионов надеждами на поддержку и помощь власти. Освоение и будущее русской Америки предоставлены собственным силам, разуму и размаху русских людей, хорошо и то, что мешать не намерены…
— Скучно встретили челобитие мое американской землей, — заключил он рассказ о встречах и разговорах с сильными петербургскими людьми. — До государыни не допустили, а на случай — ответ держать придется — куски бросили. — Шелихов прочел копии указов, добытых через Альтести, сказал о привезенных в мелкой монете двухстах тысячах рублей. — Все дело на наши плечи ложится, господа купцы, без народа же плеча нашего не станет дело поднять! Значит, первое дело народную силу раскачать…
— Не купеческое занятие предлагаешь, Григорий Иваныч! Наше дело купить товар выгодно — выгодно товар продать, прибылое в кубышку про черный день положить… Торговлей купеческому сословию силу копить положено, а не народ мутить, на неведомое дело поднимать. Зачем в народе душу мечтанием тревожить! — степенно и убежденно возражал мореходу признанный иркутский «златоуст» Иван Ларионович Голиков.
— Торговать хочешь — товар иметь надо! — пытался Шелихов склонить компанионов к вложению прибылей компании, как и накопленных капиталов. Без денег не построишь кораблей, не развернешь мануфактур, ремесленных промыслов, домостроительства, не откроешь школ и всего того, чем бостонцы закрепляют за собой необозримые земли. — А кто же у нас товары работать будет? Где и какие у нас товары против английских или бостонских стоять могут? Опять же, чтобы товары продать, покупной народ с деньгой нужен, а мы народ до костей обдираем, труда его хлебом насущным не обеспечиваем…
— Не купеческое дело взглядывать, кто какие щи варит да есть ли в них мясо, — купечеству торговать положено, дворянству — в войске быть, чиновнику — государством управлять, а прочий народ — мох и трава. А ты знаешь, Григорий Иваныч, для чего трава каждый год нарождается? Коси, пока отрастает… Раз от казны пособия на Америку не положено, значит ненужная она нашей державе — так я тебя понимать должен? А что сумеешь не мудрствуя взять — на то забороны нет… От гордыни, суемудрия и лукавствия спаси и сохрани нас господь! — истово перекрестясь, отмахнулся купеческий «златоуст» от развернутых мореходом соблазнительных картин преуспеяния заморских поселений, ежели в них капиталы и душу живую вложить.