Добродушие и спокойствие, с которыми Григорий Иванович встретил ничем не прикрытый поход за ограничение его прав как открывателя Америки и основателя компании, объяснялись очень просто. За несколько дней до собрания Алексей Полевой тайно навестил морехода и рассказал о готовящемся «обложении». Алексей Полевой, отец объявившегося в пушкинское время по началу своей деятельности прогрессивного и талантливого купца-литератора Николая Полевого, принадлежал к новому нарождавшемуся в России купеческому поколению, искавшему выхода к власти и влиянию через торговлю и деньги. В Шелихове Полевой увидел свой идеал купца-кондотьера, завоевателя новой культурной жизни. Этот идеал Алексей Евсеич Полевой создал в своем воображении при чтении исторических книг. Он не мог допустить крушения Шелихова на подножке, подставленной лабазниками, и под клятвой молчания открыл Григорию Ивановичу замыслы Голикова. Такое обстоятельство способствовало их сближению, и Шелихов многое передоверял скромному и робкому мечтателю Полевому.
После поездки в Петербург Шелихов понимал, что делу его грозит окончательная гибель, если он допустит выход из компании последних, хотя бы только голой наживой заинтересованных людей, и вторжение на Аляску множества слабых, но вороватых и бесцеремонных хищников.
— За помощь спасибо, господа компанионы! — торопился закончить Григорий Иванович надоевшее ему сборище и предупредить дальнейшие споры. — Наши промышленные, сами знаете, какие люди… Вино пей, жену бей и ничего не бойся! Однако они не хуже нас, хозяев, а на подвиги для родины горазд способны… Просвещение дать им надобно: обучение, книги!
— Едино страхом божиим просвещались доселе люди, Григорий Иваныч, пасторским словом, церковью и молитвою! — подхватил Голиков, уловив подходящий момент для проведения своих дальнейших замыслов. — Я давно тебе советовал просить монаршего соизволения на отправление к тамошним жителям пастырей, духовных особ. На просвещение светом веры православной диких американцев и наших буйственников я и сам, сколь ни убоги прибытки мои, паишко-другой откажу….
— Полезная, государственная мысль! — неожиданно поддержал Голикова Николай Петрович Резанов, заметив начавшее багроветь лицо морехода. — Григорий Иванович недавно и сам препоручил мне составить всеподданнейший доклад…
— Уж и доклад готов?! — с недоверием протянул Голиков. — А со мною Гриш… Григорий Иваныч спорил: не к месту, мол, попы в Америке… «Ци-ви-ли-зо-вать, грит, — насмешливо, по складам выговорил Голиков не нравившееся ему слово, — американцев надобно, а не попов к ним посылать! Поубивают американцы монахов за тунеядство и алчбу — не оберемся хлопот», — пугал меня Григорий Иваныч…
— Обдумал и передумал! — оборвал Шелихов скользкие объяснения Голикова, подчинившись предостерегающему взгляду Резанова. — Закрываю сидение — устал, не обессудьте телесную слабость… Вот и строгий лекарь мой идет! — кивнул Шелихов в сторону Сиверса, приближавшегося к ним, размахивая огромным термометром, в сопровождении Натальи Алексеевны.
Компанионы переглянулись. Они опасались не столько Сиверса, у которого лечился весь Иркутск, сколько сурового и властного нрава Натальи Алексеевны. Не в пример прочим купеческим женам, она держалась с мужчинами свободно и независимо, умела показать свою силу и влияние на мужа не только в домашности, но и в торговых делах. В разговорах между собой компанионы называли ее «матрозкой», но в глаза держались уступчиво: как-никак, первая русская женщина, ступившая на берег Нового Света.
— Николай Петрович, ай-ай, нехорошо! — с улыбчивым упреком обратилась она к зятю. Резанов с подчеркнутой предупредительностью встал ей навстречу. — А еще слово дали: не пускать Григория Иваныча до заботных дел… Нельзя ему кровь волновать! И вы, господа заседатели, без конца! Пустила вас, как добрых людей, о здоровье проведать, с возвращением от смерти проздравить, а вы… Распускаю заседание! Гришата, тебя Федор Иваныч обслухивать будет, а гостей я сама провожу… Подовый пирог их в столовой горнице с нельмой ждет на закуску трудов заседательских, — объявила она и решительно повернулась к дому, как бы приглашая засидевшихся посетителей следовать за собой.
Компанионы, пересмеиваясь, один за другим потянулись в дом за хозяйкой. Идя по дорожкам сада, с любопытством поглядывали по сторонам, высматривая кусты и деревья. Сад был хорош и уютен, располагал душу к миру и отдыху. Большинство было довольно полюбовным окончанием собрания. Хитрости Голикова многие опасались больше, чем самовольства Шелихова, приносившего, что ни говори, немалые барыши, к тому же настойки и подовые пироги Натальи Алексеевны славились на весь Иркутск.