Роман сбросил звонок, убрал телефон в карман, вздохнул и выглянул в окно. Ему вдруг пришла нелепая мысль, что помощь психолога сейчас бы не помешала. На сосредоточенном лице мелькнула тень улыбки.
– Эй… сынок, – раздался откуда-то сбоку простуженный тихий голос, на который Роман не обратил никакого внимания, пока он не повторился, а в плечо ему не ткнулся чей-то кулак, совсем слабо, как щенок тыкается мордой в руку хозяина, прося еды или ласки. – Эй, сынок! Ты тоже в долину едешь?
– Нет. – Роман вполоборота взглянул на подсевшего к нему пожилого бродягу в такой истертой куртке, что огрубевшая ткань лопалась в местах заломов и по швам. От мужчины доносился характерный неприятный запах. Роман сохранил бесстрастное выражение лица, как если бы рядом опустился любой другой пассажир автобуса.
– Еду к дочке. Никогда ее не видел… А тут вдруг отыскала меня. Говорит, приезжай. Ну я и…
Мужчина вдруг спохватился, что Роман, вероятно, не желает слушать его откровения, и с опаской поглядел на него. Но не встретив хорошо знакомых недовольства, отвращения и гнева, успокоился. Роман изредка поглядывал на случайного соседа со спокойным интересом.
– Почему вы никогда не виделись? – спросил Роман.
Мужчина неловко потер шею обветренной ладонью без перчатки, потупился и ответил:
– Вот оно как получилось-то. Мать ейновая от меня ушла, когда зачала, и замуж сразу же вышла. У нее тогда уже на примете этот чиновнишка был. Ну она, ясно дело, ему соврала, мол, его это дите. Несколько лет назад померла она… моя Тильда… Девчонке-то оставила завещание. И письмо еще. Покаялась пред смертью. Все выложила, как есть. Что отец ее жизнь мне сломал. Сидел из-за него, ни за что сидел. Что ушла от меня, его послушавшись, и что я папка настоящий, девчушки-то. Ха, девчушке-то уже, поди, лет тридцать!
Роман внимательно изучал старика, мутноватые глаза которого смотрели строго вперед и вдруг увлажнились.
– Я чего спрашивал-то тебя, если в долину едешь… Я за городом никогда и не был. Дочка вон… – Он немного помолчал, как будто стараясь подольше задержать это новое для него слово. – Билет мне купила, говорит: «Папа, приезжай, все хорошо теперь с тобой будет…»
Его голос надорвался на середине фразы. Старик закрыл лицо рукой, сжал двумя пальцами переносицу, сильно зажмурился. Его обветренная кожа с крупными порами пошла морщинами. Нагнувшись, Роман достал из сумки новую бутылку воды и протянул мужчине рядом.
– Спасибо, сынок, – прошептал он и распечатал бутылку неожиданно сильной рукой.
– Вы не потеряетесь, – успокоил его Роман. – Вам нужно сойти на конечной, дальше автобус не поедет. Она должна вас встретить? Ваша дочь.
– Нет, какой там! Не сможет она. Если бы могла, приехала бы за мной в город. Но детки у нее заболели, а мужа нету дома-то. Да я сам как-нибудь разберусь-то.
– Адрес вы знаете?
– Д-да, – неуверенно проговорил мужчина и полез в карман. – Где-то тут записан, чтоб не забыть. А, вот где!
Он достал смятую квитанцию за электричество – на лицевой стороне Роман успел разглядеть счет, который старику было не оплатить, даже живя впроголодь не один месяц.
– Не потеряйте. Как только выйдете на конечной остановке, садитесь в такси и скажите водителю адрес.
– Но… – Старик вскинул голову и странно посмотрел на Романа, как будто тот слепой.
– Вот, возьмите. – Роман протянул ему несколько банкнот, не дослушав. – Этого вам хватит, чтобы добраться до дочери и купить обед, когда сойдете с автобуса.
– Но… Сынок, что же ты…
Старик испуганно спрятал руки в карманы и повнимательнее вгляделся в Романа, который изучал его спокойным взглядом без тени надменности или иронии. Отсутствовала в этом взгляде и жалось, но, в отличие от других таких, которые старик видел везде и всегда, в нем не было и презрения. Мужчина в изношенной куртке смотрел на Романа как на чудо, которое можно было лишь воображать, но не надеяться встретить в реальном мире.
– Возьмите. Я не приму отказа не потому, что мне не позволяет гордость, но потому, что вам эти деньги принесут куда больше пользы, чем мне. Это благородные деньги, заработанные честным трудом, и цель у них тоже должна быть благая. Это не жертва – она для меня неприемлема. Таково мое решение, мое вложение в ваше с дочерью будущее. Берите. И когда приедете, скажите ей, что она хороший человек.