— Я пока еще замуж не собираюсь.
Как много было иронии в этих словах, в которых красивые чувства безжалостно были растоптаны развратом, а кроткая простота деревенской девушки потонула в гнойных язвах Петрушковской торговли живым товаром.
Так и сегодня она, увидев его, подошла к нему с громким возгласом:
— Сергей Владимирович, вы здесь?
— Как изволите видеть, Нана.
— Вы, кажется, каждый день здесь бываете?
— Да, я не могу без вас.
— Ха–ха–ха, что же, вы в меня влюблены?
— Я об этом вам говорил не однажды, разве вы забыли?
— Не помню.
— Не помните?
— Да и могу ли я помнить. Мне об этот говорили не вы одни. Ну, довольно о пустяках. Я сегодня в настроении и, если у вас есть на что, я согласна погулять с вами.
Он вынул сверток кредиток и дрожащими губами, с усилием произнес:
— Я хочу быть с вами. Я хочу вас видеть всегда.
— Где же подарок, который вы обещали мне?
Он засунул руку в боковой карман и вынул оттуда портрет.
— Возьмите.
— Спасибо. А что еще?
— Вам нужны ценности? Я их вам достану.
— Простите, Наночка, я обещал быть ровно в девять, но немного опоздал. Вы не сердитесь? — перебил новый посетитель, подошедший к столу.
— Долго, долго. Я вас давно ждала, — заметила она и небрежно бросила инженеру:
— Сегодня я с вами не могу, я занята.
Инженер, нахмурив брови, отошел.
— Наночка, пожалуйте к моему столику. Я его имею давно, он довольно дорого обошелся мне за эти четыре месяца. — Но это сущие пустяки. Я вот имею для вас дорогой подарок, — придерживая ее за руку, сказал гость.
— Говорите, дорогой, что именно. Не портрет ли? А то, вот видите, мне уже один подарили.
— Ха–ха–ха. Фотографию, недурно придумано.
— Мне интересно знать, что вы для меня придумали?
— Закройте глаза, и я вам одену на белоснежную шейку.
— Да–да? Ну что же, я с удовольствием. — И она, закрыв глаза, выставила перед ним свою красивую грудь.
Через широко декольтированное платье пахнуло теплом и запахом молодого тела. Гость взглянул и восторженно крикнул: «Можно».
На шее висел кулон.
— Мне он нравится, только я боюсь, что вы за него много захотите.
— Нана, к чему эти глупости! Я, право, не понимаю вас. А если уж так угодно, то, пока что, я прошу одного — уничтожьте этот портрет и больше смотрите на меня.
— Нет, я этого не позволю. Такие подарки делаются от чистого сердца. Он за этот кусок бумаги не собирался меня купить.
— Ха–ха–ха. Вы, кажется, влюблены? Посмотрите на него, Наночка; он, действительно, похож на влюбленного. Бедный юноша!
— Не смейте! Я не позволю вам смеяться над человеком!
Она обиженно посмотрела на него и вышла из залы. Инженер тоже поднялся и пошел к выходу. Посредине зала он остановился и долго смотрел на свой портрет, по которому цыган залихватски отплясывал чечетку. В висках стучало и на сердце зажглась слепая обида и жгучая ревность. Как обезумевший, промчался он через весь зал и выбежал из притона, Гежелевич — это он подарил кулон — тем временем, вспоминая о своем подарке, молча ходил по комнате.
— А, господин Гежелевич! — заговорил Петрушков, увидя гостя.
— Мое вам почтение, Еремей Власыч! Как ваше драгоценное?
— Вашими молитвами, господин Гежелевич!
— Спасибо.
— Что же вы один гулять изволите? Небось, ее ждете? — Петрушков щелкнул пальцем, подмигнул и показал на комнату Наны. — Мила она у меня, от гостей отбою не вижу.
— Н-да, недурна собой, только зарвалась, крупного покупателя признавать не стала, — заметил Гежелевич.
— Отчего? Что вы–желаете–с, позову.
— Да, да, конечно, но разрешите вас отблагодарить.
Гежелевич вынул кредитку и сунул ее в простертую, потную ладонь хозяина.
— Благодарю-с!
— Еремей Власыч, доктор просить изволит, — позвала жена.
— Что ему еще нужно? Где он ждет, — сурово крикнул Петрушков и ущипнул жену за грудь.
— Не догадалась, Еремей Власыч, простите!
— Дармоедка, — кричал он на жену и лез кулаком в физиономию. — Чай хлеб–соль жрешь. Забыла, гадина! А?
— А, господин доктор, — залебезил он, отталкивая ногой старуху.
— Я заехал к вам справиться о Наташе, которую вы взяли из больницы.
— Извольте-с, господин доктор, все расскажу. Она вышла замуж и с супругом-с уехали-с на Кавказ.
— Помилуйте, — перебил доктор, — ваша супруга изволила сказать мне сейчас, что она здесь.
Петрушков от злости наступил жене на ногу и зарычал:
— Змея, твое ли дело с грязным рылом соваться? Гади–ина! Глаза выхлещу. Поняла?