Зашли. Зала ресторации была исполнена в греческом стиле. Имелась сцена, закрытая синим плисовым занавесом. Четыре дюжины столиков были заняты, в большинстве, молодыми людьми, лет тридцати, и «фигуристо» одетыми. Нувориши, одним словом. Было шумно, накурено и весело. Наше появление публика встретила с немалым интересом. Одеяние выдавало, да чуток помятая моя физиономия. До столика нас довёл метрдотель в форме эвзона и усадил недалеко от подмостков. Не успели обмять «нижний мозг», как с соседнего столика, от четырёх офицеров, передали бутылку шампанского. Я заказал фрукты. Презент продегустировали, и половой понёс от нас ответ. Выпили второй бокал и за столик опустился крупный, за центнер весом, хозяин этого кабачка.
— Борн, знакомься, это — Коста Эстерикс.
— Роман Борн, домовладелец. Бла, бла, бла…
— …вы, импресарио мадмуазель Лилу? Бац. Заработал пинок под столом от Аэлиты.
— Я. А что?
— 25 % от её «перфоманс» вас устроят?
— Хм. Бац. Второй пендель. — Да, устроят.
— Чудненько. Э, завтра, не изволите подъехать подписать бумаги?
— Изволю. Ударили по рукам, выпили и заполучили от заведения большущую тарелку греческих закусок.
— Борн, ты прелесть.
— Угу. Весть в тебя. Только надкусил сувлаки в пите, за столом новый посетитель. С трёхдневной щетиной, в пиджаке не по росту, и кривоватая ухмылка на наглом лице. — Ну, замути, что-нибудь, честный фраер.
— Здрасти. Эта, фраер, ты нам бабки должен за бедняжку князя Георгия.
— Даа, а ключ от квартиры, где деньги лежат, тоже должен?
— Так, эта, ага.
— Бочата, клифт, рыжьё? Сомнения промелькнули на мордахе хама, но:
— Ага. За соседними столиками стало тише. — Так, так. Запросы этого «мелкотравчатого» меня развеселили. Я откинулся на спинку стула. Глаза «щетинистого» из наглых, стали меняться в испуганные. «Глок» показал свой толстый магазин и так вот воздействовал.
— Ох, эта, извиняюсь, ваше высокоблагородие, бес, эта, меня попутал.
— Тогда бабки на стол и свободен…
— Циник ты, Борн, — изрекла Аэлита, когда нахал, оставив серебро, испарился. Презент от соседнего столика повторился. — Роман, иди с офицерами пообщайся, — разрешила Аэлита.
— А ты?
— Да ну их. Пошлая публика, — губки барышни надулись. Пошёл. Офицеры оказались из конвоя «последнего императора». Заливали горе. Пообщались. С пятого на десятое. Офицеры были уже в «ноль», но держались.
— Борн, патрон наш был, знаешь какой душка! А ты как, сам то?
— Нормально. Вернулся к своему столику. Пусто. — Куда её понесло? Доел сувлаки.
— Господа, разрешите представить вам восходящую звезду ростовской эстрады, непревзойдённую леди Лилу! Встречайте! Занавес! Конферансье исчез. На сцене стояли две акустические колонки и блестящий шест. — Вон оно что. Леди нашла работу. Ну, держись Ростов. Шум в зале стих. Бах. Заиграла громозвучно музыка, «Спектакль окончен» Полины Гагариной, и появилась «леди Гага». Аэлита танцевала стриптиз. Провела выдачу перчинистой эротики, да ещё под спецэффекты. Когда трусики улетели в толпу, «леди» ускользнула. А в зале стоял галдёж «мартовских котов». Заведённая новизной стрип-действа толпа требовала ещё. Получила рецидив под «гимн стриптиза» а ля Джо Коккер. Сцену завалили цветами. Успех леди Лилу был тотальным. — Ох, Аэлита и чертовка. И где она трусов столько наберёт? В третий раз, Аэлита появилась в топике и шортах, со стеком в руке. Со сцены её донесли на руках до моего столика, и под музыку Эдварда Майя она уже танцевала, на пустом столе, не раздеваясь. На столике появилась корзинка. Потом вторая, третья. Это так быстро здешние «коты» расставались с денежкой. Вокруг стола стояли, с похотью в глазах, с полсотни алчущих поближе познакомиться с женщиной-вамп. — Если и четвёртую загрузят деньгами, можно смело её себе забирать.
— Дурак, я для тебя танцую, а ты даже не смотришь, — Аэлита плюхнулась мне на колени. Глаза были шалые.
— А я на работе.
— Жуть, парниша, — укусила меня за ухо и её понесли на другой столик. Корзинки убрали, а мне шепнули, что госпожа Лилу останется с хозяином. — Леди с возу, рикше — окей. Почивать пора. Вышел из ресторации. Тихо накрапывал дождик, умывая притихшие дома ночного Ростова. На извозчике поехал в гостиницу, разглядывая многочисленные патрули пеших городовых и конных жандармов. — Эва, как нас в Ростове сладко завертело!