Юноше подумалось, что, скорее всего, Дурлиб уже несколько месяцев приходил и уходил из Ульпенса в одежде идальго, готовый отдать свое состояние воле случая, играл в карты и кости, напивался в тавернах и борделях и яростно спорил со всеми подряд. Выяснилось, что история, которую он рассказывал о теле рыцаря, найденном в горах, дошла до епископа, а тот, обеспокоенный побегом тамплиера от инквизитора Гостеля, послал солдат задержать его; как раз тогда-то Дурлиб и убил одного из них, а еще двоих сильно поранил до того, как пал наземь. Граф приказал дать ему сто ударов плетью на городской площади, а затем повесить на дереве, служившем виселицей для убийц и воров в комарке Ульпенс.
Гримпоу никак не мог избавиться от чувства вины за смерть друга. Если бы они не нашли мертвого рыцаря в горах, ничего бы не произошло. И ничего не случилось бы, не останься Гримпоу в аббатстве, а пойди с Дурлибом в Страсбург. Он упрекал себя, что согласился расстаться с другом, и именно поэтому Дурлиб не смог справиться с одиночеством и пошел топить тоску в игре и вине. Гримпоу даже было решил избавиться от камня погибшего рыцаря, который висел у него на шее, как от дурного знака, уже послужившего причиной смерти рыцаря в горах, настоятеля Бринкдума и его доброго друга Дурлиба. Но что-то внутри отказывалось верить, что истинной причиной всех этих бед является камень. Ему подумалось также, что если б они с Сальетти приехали пораньше, то, возможно, смогли бы помочь Дурлибу; но когда он поделился своими соображениями с рыцарем, Сальетти ответил:
— Случай — это загадочная игра в кости, так увлекавшая твоего друга Дурлиба. Неясная и неизбежная игра, в которую мы начинаем играть, едва рождаемся на свет, и бросаем кости с каждым вздохом, не ведая, будет ли судьба милостива к нашим желаниям, нашим открытиям, нашим иллюзиям и мечтам. В этой обманчивой игре, заставляющей нас позабыть о наших страхах, мы идем вперед всякий день, принимая или отметая удачи и неудачи, несмотря на то что все старания избежать ловушек судьбы столь же тщетны, как попытки улизнуть от смерти.
— Нечего сказать, утешение, — проворчал Гримпоу.
Сальетти тем временем открыл окно и впустил на чердак солнечные лучи, на мгновение ослепившие юношу.
— Оплачь смерть своего друга, пусть в твоих глаза не останется ни одной слезинки. А когда отплачешься, подумай о том, что нужно продолжать жить, и порадуйся мысли, что и твой друг Дурлиб будет продолжать жить в твоей памяти.
Гримпоу вдруг вскочил. Надо бежать на конюшню, седлать коня и немедля скакать в Страсбург.
— Я пойду седлать лошадей, — сказал он.
— Погоди. — Сальетти вскинул руку. — Если мы хотим продолжать путешествие вместе, давай поговорим начистоту, как мужчина с мужчиной, забыв о том, что я рыцарь, а ты мой оруженосец. Между нами нет никакой разницы. — Он вопросительно приподнял бровь, ожидая ответа Гримпоу.
— Договорились, — буркнул Гримпоу, снова усаживаясь.
Сальетти сел напротив и посмотрел ему в глаза.
— Кем был на самом деле твой друг Дурлиб? — спросил он.
Гримпоу ответил, что Дурлиб был вором и мошенником, рассказал, когда и при каких обстоятельствах они познакомились и почему проводили зимы в горах близ аббатства Бринкдум.
Сальетти остался вполне доволен объяснением.
— А что за историю рассказывал твой друг о рыцаре, замерзшем в горах?
Гримпоу поведал о трупе, найденном на снегу, о сокровище, хранившемся в дорожной суме: серебряных монетах, драгоценностях, кинжалах с рукоятями, инкрустированными сапфирами и рубинами, о запечатанном письме и золотой печати, о том, что тело мертвого рыцаря растворилось в воздухе совершенно необъяснимым образом. Затем объяснил, что ему удалось расшифровать странные знаки послания, и не утаил их с Дурлибом цели найти Аидора Бильбикума в Страсбурге, а после рассказал обо всем, что случилось после приезда в аббатство инквизитора Бульвара Гостеля и солдат короля: о бегстве Дурлиба, убийстве настоятеля, обучении в библиотеке и разговоре со слепым столетним монахом Уберто Александрийским, который более двадцати лет прикован к постели.
— А что стало с камнем? — вдруг спросил Сальетти.
— С каким камнем? — деланно удивился Гримпоу.
— Мы пообещали быть откровенными… — сказал Сальетти, хмуря брови.
Гримпоу вытащил маленький камень из льняного мешочка, висевшего на шее, и протянул рыцарю.