Вместо бильярдных столов в центре был размещён невысокий помост, на котором выступали музыканты.
Дверь в противоположное помещение была закрыта, поэтому туда Томас заглянуть не смог.
Последний, пятый этаж серьёзно выбивался из общей колеи, потому что его планировка больше напоминала гостиничную - длинный коридор, вдоль которого тянулись двери в номера. Портье отвёл их к крайнему номеру, на котором висела табличка “Мадам Уньё”. Постучал, подождал ответа, который прозвучал спустя пять долгих секунд:
- Войдите.
И отворил дверь.
Внутри обнаружилась просторная комната, выглядящая совсем как гостиная в престижной квартире. Внутри, из-за вполне обыденного декора было уютно, даже мило. Единственное, что всё портило - расставленные по обеим сторонам от стола диваны и стоявший в угло комнаты парень с татуировкой в виде стебля и листьев под левым глазом.
Охранник - сразу же понял Томас.
Притом явно не простой, он невероятно силён, Томас это почувствовал сразу же, как только взглянул на парня. Из-за обострённого инстинкта самосохранения Томас с детства, на подсознательном уровне мог оценить степень угрозы, стоило ему лишь посмотреть на человека.
Томас судорожно сглотнул и поправил очки. От охранника веет чем-то жутким, удушающим. Впрочем, если на него не смотреть, это гнетущее чувство исчезало без следа.
Портье подошёл прямиком к столу, за которым уже сидели три женщины, резко развернулся лицом к Эльбет, низко поклонился и шагнул в сторону:
- Прошу.
В центре стола сидела женщина. Не очень высокая, слегка полноватая - впрочем, это не критично, но явно не молодая. Грамотно нанесённая косметика скрывала некоторые морщинки, но не возраст, наоборот, она словно подчёркивала красоту пятидесятилетней женщины, которая не стыдится возраста, потому что следит за собой.
Томас не знал, имеет ли он вообще право оценивать её внешность, потому что женщина минимум лет на десять старше его матери, но она, определённо, была красива.
По обе стороны от неё на диванах восседали две девушки. Они сразу Томасу не понравились, потому что в окружении молодых и хоть немного симпатичных девушек он терял способность здраво мыслить.
Похожие друг на друга как две капли воды сребровласые инкомы, красивые настолько, что парень тут же возбудился и покраснел, попутно радуясь, что сегодня додумался надеть плотные штаны и длинную куртку, подол которой скроет причинное место во избежание всяких недоразумений.
Эти девушки, говоря откровенно - проститутки. Они заметили реакцию Томаса и всё поняли; отреагировали синхронно: мягко, по доброму улыбнулись.
Эльбет молча пошла вперёд и уселась на диванчике рядом с одной из инкомов. И только после этого, наконец, поздоровалась.
- Здравствуйте, мадам Уньё.
Женщина, до этого момента сидевшая с закрытыми глазами, теперь подняла взгляд на гостью и заговорила:
- Эльбет собственной персоной, ну надо же, - голос властный, чуть хриплый, без намёка на доброту. - Не ожидала, что ты действительно меня навестишь.
Томасу, который обычно вообще не умел распознавать атмосферу, это очень не понравилось. Парню показалось, что они не ладят.
- И я тоже, мадам. Видимо, Ваше предсказание не сбылось - я всё ещё жива и здорова, - Эльбет посмотрела на женщину с вызовом, словно в любой момент готовясь кинуться и разорвать её в клочья.
Томасу, мягко говоря, было очень не по себе. Да что там Томасу, охранник тоже судорожно сглотнул и втянул голову в плечи, неловко отвёл взгляд в сторону; за спиной держал руки, нервно перебирая пальцами.
И тут произошло немыслимое - мадам и Эльбет одновременно искренне засмеялись. Они хохотали добрых секунд десять, прежде чем наконец успокоились и посмотрели друг на друга. Теперь - по-доброму, ласково.
- Целый год прошёл, а ты совсем не изменилась, - заметила мадам Уньё.
- Тю, всего-то один год, мадам, слишком малый срок, чтобы хоть что-то изменилось, - Эльбет пожала плечами, сняла свой цилиндр с головы и протянулу его портье; тот забрал шляпу, сообщил, что оставит её в гардеробе, пожелал приятно провести время и удалился.
Томас прокрутил в памяти их поход по зданию и неожиданно для себя понял, что никакого гардероба он не видел.
- С твоим-то образом жизни, - вздохнула мадам. - Год - это даже слишком много, практически целая жизнь. Я бы не удивилась, увидев тебя расхаживающей с деревянной ногой и жуткими шрамами на лице.