— Черт возьми, Бейли! — застонал он, двигаясь сильнее, когда я сжалась вокруг него.
— Да. Бл*ть, да, — прорычала я, когда почувствовала, как он вошел в меня, его член напрягся у моих стенок, заполняя меня больше, чем за несколько секунд до того, как он кончил. Я застонала, мое сердце бешено колотилось, когда оргазм начал стихать, и, дрожа, рухнула ему на грудь.
Моя кожа гудела, когда он прижимал меня к себе, поглаживая мой позвоночник и перебирая длинные пряди моих волос. Это было идеально.
Гейдж точно знал, что мне нужно, когда мне это нужно, и мог более чем просто помочь с этим. Это заставило мое сердце болеть еще сильнее, когда я спустилась с того исключительного кайфа, на который он меня вознес. Потому что я так сильно любила его, потому что нам было так хорошо вместе, и все же у нас ничего не получалось. Мы не могли восстановить ту общую почву, которая у нас когда-то была, потому что он не поддерживал мою мечту, как я всегда поддерживала его. Я любила его достаточно, чтобы подумать о том, чтобы отказаться от того, чтобы когда-нибудь почувствовать, как это носить ребенка у себя под сердцем, но он явно не любил меня так сильно, если даже не мог подумать о том, чтобы дать мне такую возможность. Это был тупик, который воздвиг стену между нашими сердцами, несмотря на страсть, которая все еще сотрясала наши тела.
После того, как мы вымылись, он молча обнял меня. Может быть, у него не было слов, или, может быть, он не понимал, что это было мое прощание — единственное прощание, которое имело смысл, когда речь шла о нас.
Я была в самолете до того, как он проснулся на следующее утро, неловко ерзая на маленьком сиденье, боль между моими бедрами не была неприятной, но служила напоминанием о том, как было больно расставаться с Гейджем.
Взглянув вниз, я сдвинула стопку бумаг, которые Летти вручила мне после того, как я приготовила ей быстрый завтрак. Они были скреплены вместе.
— Картины на каждый день после Дня благодарения, — сказала она, не проронив ни слезинки — не от моей принцессы-воительницы.
Это были потрясающие картины, которые она написала сама — некоторые изображения узнаваемы, например, бабочка или дракон, — но ее абстракции были самыми красивыми, самыми впечатляющими.
«В ней уже так много от тебя», — шептал голос в моей голове, дразня меня мыслью, что Летти действительно могла бы быть моей, если бы я не уехала.
Я резко втянула воздух, прижимая книгу ручной работы к груди. Сказала ей, что вернусь, что люблю ее, что она самая удивительная маленькая девочка, которую я когда-либо встречала. И она это знала. Любовь, которую я испытывала к ней, не была вопросом в ее сознании, что отличало меня от Хелен. И я продолжала напоминать себе об этом каждый раз, когда мой желудок сжимался при мысли о том, что у Летти появиться новая няня.
— Хотите что-нибудь выпить, мисс? — Милая стюардесса вырвала меня из моих запутанных мыслей.
— Алкоголь. Мне все равно, что это будет. Просто продолжайте приносить выпивку, пожалуйста.
Я откинула голову назад, когда она кивнула и протянула мне крошечный бокал красного вина. Я отхлебнула его, наслаждаясь теплом, когда он скользнул по моему горлу.
Глядя в окно, на бескрайнее голубое небо, простиравшееся передо мной, я задавалась вопросом, какой будет эта новая жизнь и как она сравнится с теми несколькими блаженными месяцами, которые я провела, когда Гейдж был моим, а мечта о семье была достаточно близка, чтобы ее можно было коснуться.
Глава 17
Гейдж
Бейли ушла.
Единственная женщина, которая, как я думал, останется.
Она даже не потрудилась попрощаться, не предупредила меня честно и не дала шанса найти какой-то компромисс.
Я хотел, чтобы было больно, чтобы я почувствовал какую-то боль, агонию или даже гнев, но вместо этого просто оцепенел. Последняя неделя прошла как в тумане. Я записал Летти в список ожидания в дошкольное учреждение на следующий год, каким-то образом добрался до врача на обследование, а затем на тренировку, но все остальное было как в тумане. Сюрреалистично.
— Гейдж! — прикрикнула мама, и я оторвал взгляд от того места, где я пялился на Летти на ее крепости, мои руки обхватили кофейную кружку.
— Что? — спросил я.
Она вздохнула.
— Этот заявитель свободно говорит по-норвежски и имеет отличные рекомендации. — Она перетасовала бумаги на столе во внутреннем дворике. — А еще у нее красивые ноги, — пробормотала она.
— Нет, — автоматически ответил я. — Найди мне кого-нибудь старше шестидесяти. Больные ноги. Чтобы не было ни малейшего шанса, что я когда-нибудь снова влюблюсь в няню.