Волна тошноты снова накатила на меня, и я наклонилась над унитазом как раз вовремя.
Не может быть. Это было невозможно. Так ли это было?
Как только я почувствовала себя достаточно уверенной, чтобы выяснить это, поспешила в магазин на углу рядом с моим комплексом и купила несколько упаковок тестов. Мое сердце учащенно билось с каждым шагом, когда я возвращалась домой, что заставляло меня не обращать внимания на прекрасную парижскую архитектуру, перед которой я обычно останавливалась, чтобы полюбоваться.
Вернувшись в свою ванную быстрее, чем я могла подумать о своих шансах, наспех прошла тест, радуясь, что положительные и отрицательные показатели были универсальными на любом языке. Ожидая, пока тикали секунды, я пыталась убедить себя в том, насколько это маловероятно. Моя тошнота и опоздание месячных вполне могли быть вызваны стрессом. А что могло быть более напряженным, чем пережить серьезный разрыв отношений прямо перед тем, как с головой окунуться в стажировку в иностранной галерее? Не говоря уже о том, чтобы попрощаться с Летти. Мое сердце было полностью разбито. Наши разговоры по скайпу были самым ярким событием моей недели, но этого было недостаточно.
Я задумалась об электронном письме, которое получила несколько дней назад, и которое наполнило меня надеждой. Галерея в Сиэтле, в которую я впервые обратилась — и мне было отказано из-за отсутствия места, — написали, чтобы узнать, заинтересована ли я по-прежнему работой там, так как в следующем месяце у них открывается вакансия.
Еще три недели, и я смогу вернуться домой.
Не то чтобы я не восхищалась культурой, которая делала этот город красивым, гостеприимным и романтичным, но мое сердце было в Сиэтле. Где была Летти… где был Гейдж. Одна мысль о том, что его имя причиняет боль, отсутствие его голоса, прикосновений, запаха оставили холодную пустоту в моем сердце за последние несколько недель. Я была дурой, думая, что галерея или Париж смогут заполнить это место.
На моем телефоне сработал таймер, и я встала, чтобы посмотреть на тест.
Мои пальцы дрожали, когда я взяла его в одну руку, а коробку в другую, трижды проверяя инструкцию, чтобы убедиться, что эти две маленькие розовые линии означают то, что я думала, что они означают.
Волнение, страх и сомнение охватили мое сердце, как битва между огнем и льдом. Я отложила вещи и потерла кожу на животе под рубашкой.
Могло ли это случиться?
Может быть, тест ошибся? Ложноположительные результаты случались постоянно.
Я решила подождать час и попробовать еще раз — в течение, которого достала свой мобильный и погуглила, как обычные вазэктомии проходили сами по себе. Оказывается, это было довольно редко, но случалось с множеством пар по всему миру. Процесс был техническим, но он сводился к исцелению самого тела, и я никогда раньше не встречала никого, кто бы так усердно работал, как Гейдж, чтобы исцелить себя — не то чтобы это была та часть его тела, которую он пытался исцелить. Боже милостивый… что, если это произошло?
Наконец, прождав, казалось, целую вечность, я сделала еще один тест. Слава богу, у меня был выходной. А если бы я сделала это открытие во время работы? Я бы не смогла сосредоточиться даже немного.
Я мерила шагами маленькую комнату в ожидании результатов теста, положив руку на живот и не сводя глаз с трех сумок, которые я уже упаковала и приготовила к возвращению домой через несколько недель. Когда галерея в Сиэтле прислала мне электронное письмо, это было несложно, и я сразу же начала готовиться к легкому возвращению домой. Парижский куратор даже не расстроился, поскольку в его базе данных было бесчисленное множество претендентов, которые рвались на мою должность.
На моем телефоне раздались три звонка, и я замерла, выключая будильник. Вероятность двух ложноположительных результатов было более маловероятной, чем реверсирование вазэктомии Гейджа само по себе. У меня пересохло в горле, когда я медленно направилась в ванную и взяла тест.
Слезы застилали мои глаза.
Две розовые линии.
Снова.
В сочетании с моими поздними месячными и необъяснимым отвращением, которое я испытывала к еде в последнее время, все стало ясно. Я была беременна ребенком Гейджа. Гейджа, который не хотел иметь еще одного ребенка. Гейджа, который отказался даже допустить эту мысль, но, несмотря ни на что, украл мое сердце.
Я держалась за живот, опускаясь на закрытый унитаз, потирая кожу ниже пупка и пытаясь придумать план. Как я смогу объяснить ему это? Захочет ли он вообще этого? Захочет ли нас?