— Да, — прохрипела она наконец.
В трубке зашуршал чересчур громкий мужской голос, он неприятно резал ухо.
— Нет, — ответила Вера, — вы ошиблись.
В трубке снова зашуршал голос.
— Как вы сказали? — переспросила Вера.
На сей раз трубка шуршала довольно долго.
— Да, — сказала Вера, — это тот самый номер, но здесь таких нет.
Последовало новое шуршание, во время которого второй человек, лежавший в кровати и доселе невидимый, спросил, в чем дело.
— Кто-то ошибся, — шепнула Вера. — Спрашивают Блеза, а я говорю, что никакого Блеза тут нет.
— Ну-ка дай мне трубку, — сказал Поль.
— Это Блез? — вопросительно прошуршал голос.
— Да, — ответил Поль, — это я.
— Извините за ранний звонок. Я вас, наверное, разбудил.
Поль взглянул на часы Веры из-за плеча Веры. Они показывали без чего-то четыре ночи.
— Да нет, — сказал он, — то есть рановато, конечно, но это не страшно.
— Дело в том, что вы можете срочно понадобиться.
— Слушайте, Альбен, — сказал Поль, сделав предварительно глубокий вдох, — меня все это уже не касается. Я прошу вас понять наконец, что меня все это уже не касается. Я еще раз объяснил это Тристано, когда последний раз виделся с ним. Я больше с вами не в деле, ясно вам? Просто удивительно: такое впечатление, что я говорю с глухими.
— Да, конечно, — ответил Альбен, — мне все ясно. А знаете, что случилось вчера?
— Нет, — отрезал Поль, — не знаю и знать не хочу. И, пожалуйста, не говорите мне ничего.
— Но я все-таки должен держать вас в курсе.
— Альбен, — воззвал Поль, — на сей раз я вас прощаю, но запомните, что с этой минуты я не желаю быть в курсе чего бы то ни было. Все кончено, мы больше с вами не знакомы. Уразумели?
— Уразумел, — ответил Альбен, — ладно, спите дальше. До скорого.
— Прощайте, — сказал Поль.
Он выдохся вконец. Положив трубку, он выключил лампу и снова уснул. За окном начинало светать, но пока едва заметно; по холодным улицам проезжали редкие машины, пешеходов же и вовсе не было. Стояла угнетающая тишина, тем более угнетающая, что не абсолютная.
Прошло несколько часов. Детишки в соседних квартирах проснулись и тихонько завозились, зашмыгали мимо постелей родителей, которые с тяжкими вздохами продирали глаза. С нетерпением ожидая той минуты, когда можно будет встретиться друг с другом, сбиться в группы или, наоборот, разбежаться, ребятня то и дело нарушала безмолвие своим шушуканьем; по мере наступления зари оно звучало все громче, ширилось вместе с юрким светом, который лез во все дыры, пронизывал занавеси, врывался в подъезды, осаждал шкафы, брал в союзники зеркала и активно завоевывал стратегические — с оптической точки зрения — пункты, до той самой минуты, пока наконец не вспыхнул и не засиял в полную силу, вынудив отцов семейств разлепить набрякшие веки, заморгать, подняться и побрести в уборную, давая таким образом сигнал к началу зимнего воскресного дня.
Прошло еще несколько часов, и наступил полдень. Улицы медленно, с усилием освобождались от ледяной корочки под бледным, неживым солнцем в облачной дымке. Поль все еще спал, и Вера тоже. Но тут позвонили в дверь; Поль встал и открыл. Это был Альбен.
— Мне очень неловко, но он хочет вас видеть.
— Но... я же... — начал было Поль.
— Да-да, я понимаю, — сказал Альбен, — я-то вас очень хорошо понимаю. Но он — другое дело, и он хочет вас видеть. Вы ему нужны.
— Я никуда не пойду, — ответил Поль.
— Слушайте, — сказал Альбен, — вы же не хотите, чтобы я устроил такую же штуку, как в банке Sobranie?
— Ах вы юный шантажист, — воскликнул Поль, собираясь с силами, — да что вы можете знать про банк Sobranie?!
— Не очень-то много, — признался Альбен, — но вполне достаточно, чтобы убедить вас пойти к нему. Ну же, сделайте милость, одевайтесь. Я жду вас в машине.
Наступила пауза, пролетел тихий ангел.
— Ладно, — сдался Поль, — иду. Одну минутку, сейчас оденусь и выйду.
Он вернулся в спальню. Вера так и не проснулась. Она спала, свернувшись клубочком, разметавшиеся волосы скрывали ее лицо. В такой замкнутой позе она казалась недосягаемой; в эту крепость сна Поль мог проникнуть разве что через ее сновидение. «Ладно, черт с ними, выйду», — подумал он, сполоснул руки и лицо и оделся.
«Симка-1000» промчалась по пустынным улицам, почти таким же безлюдным, как и среди ночи. В такой холод люди предпочитали сидеть дома. Солнце еще скрывалось за облаками, но они пропускали сквозь себя его резкий бесстрастный свет, подобный освещению в операционной, и город выглядел в нем четким, как на картинке. Альбен высадил Поля где-то в семнадцатом округе, у входа в сквер.