— Эти люди строят коттеджи. Другим людям. Вы называете их "новыми русскими". У нас никогда не было такого… понятия "новый англичанин". Просто нувориши.
— Это одно и то же, — я попыталась отвлечь его от боли, пока мы не добрались до моего дома. — Откуда вы так хорошо знаете русский?
— Я учил, — просто ответил Бартон и, на секунду прикрыв глаза, перевел дыхание. — Я плохо знаю… Меня всегда интересовала Россия. История, искусство… Революция! Я мечтал приехать сюда. Хоть туристом.
Я удивилась:
— Так вы не турист?
И сразу вспомнила, как он сказал, цепляясь за сосну: "Я тоже здесь живу".
Но Пол уже немного обиженно ответил:
— Нет. Я приехал учить детей своему языку.
— Гордитесь тем, что английский стал языком международного общения? — спросила я с некоторой ревностью.
— Почему — горжусь? — удивился Пол. — Это не моя заслуга.
Вой пил позади нас внезапно стих, и мне почудилось, что сейчас за нами организуют погоню. Я оглянулась, положив подбородок на руку Пола. По дороге за нами тянулась неровными пятнышками узкая дорожка, и я ужаснулась: "Да из него сейчас вытечет вся кровь! Что я тогда буду делать?!"
Преследователей не было. За нами гнался только серый рак. Он тянул по небу длинные клешни и с каждой секундой подкрадывался все ближе, грозя обрушить на нас поток воды, от которого его свинцовый хвост разбух до гигантских размеров. Наверное, рак тащил ее в себе от самого моря, его исторгшего. Моря такого же серого и опасного, как он сам.
— Не смотрите на них, — негромко сказал Пол. — Они хотят, чтоб мы смотрели.
Я не на них, я на рака, — машинально ответила я и спохватилась: разве можно говорить такую правду?!
Бартон даже перестал хватать ртом воздух и совсем замедлил шаг.
— Я знаю, — неуверенно начал он, — у слова "рак" два значения. Вы о каком говорите?
— О том, что с клешнями. Он на небе, взгляните сами, — пристыженно пробормотала я.
Остановившись, он и вправду задрал голову, и я опять увидела его смешную макушку. "Сколько ж ему? — попыталась я угадать. — Он старше меня лет на тридцать, никак не меньше…" Потом выяснилось, что все же на двадцать пять. Но тогда это было также беспредельно.
— Да, — невозмутимо признал Пол, — это рак.
— Вы правда его видите?
Он взмахнул свободной рукой, обрисовав контуры нашего преследователя.
— Конечно!
А я-то думала, он слишком стар для того, чтобы увидеть. Дело было вовсе не в слабости глаз, просто для этого требуется особое зрение. Почему-то меня обрадовало, что англичанин обладает им.
Потеряв равновесие, Пол оперся о больную ногу и в первый раз за все это время застонал так тонко и жалобно, что мне даже показалось, будто этот звук издал кто-то позади него, а не сам Пол Бартон — здоровый и немолодой человек. Если б я была покрепче, то приподняла бы его над землей — так я подхватила его.
— О! — вскрикнул он. — Так нельзя! Тяжело.
— Чуть-чуть осталось, — пролепетала я. — Видите впереди желтый четырехэтажный дом? Там я живу. Этот дом построили еще в семидесятые годы, специально рядом с лесом. В нем поселили деятелей искусства, чтоб вдохновлялись.
— О, — вновь протянул Пол с каким-то непонятным выражением. — Вы — актриса?
— Что вы! Разве я похожа на актрису?
Он опять забыл о своей ноге и радостно разулыбался. Передние зубы у него были белыми и крупными. Когда он улыбался, верхняя губа поджималась, и Пол становился похож на зайца. Добродушного немолодого отца большого заячьего семейства. Вот только самого семейства у него не оказалось. Ему не у кого было погладить маленький пушистый хвостик.
— Вы — пианистка, — с облегчением сказал он, и я впервые пожалела, что никогда не училась музыке — так вдохновенно засветились его глаза.
— Я не пианистка…
— Нет? У вас очень тонкие руки.
Пол произнес это так певуче, будто читал верлибр. Голос у него был мягким, а как любой англичанин, какими они мне виделись, свою речь он наполнял модуляциями, и потому мне все время казалось, что Пол вот-вот запоет. Если б Бартон в самом деле пел, я бы сказала, что у него тенор. Но для того, чтобы решиться и запеть на улице, надо быть ненормальным, вроде меня. Пол, слава Богу, выглядел нормальным человеком. Хоть и видел раков на небе.