Характер у девушки огненный, как и цвет волос. За вечер дважды врезала деревянным подносом по голове нахалам, что осмелились шлепнуть по заднице, и вылила бокал эля на голову наглецу, отпустившему в ее адрес неприличную шуточку. А главное, никто ее не отругал, наоборот, каждый раз толпа ликовала и улюлюкала, а трактирщик считал прибыль.
Лиам и сам приговорил за вечер пять бокалов светлого. Чувствовал себя на удивление трезвым. А народ помаленьку хмелел и разбредался по домам. Одного постояльца трактирщик унес наверх, а нимфа летала между столиками, пока дружки не вынесли на улицу последнего ханыгу.
— А ты, рыжий, чего сидишь, особое приглашение надо? Я спать хочу, — заявила она Лиаму, а тот возьми да ляпни:
— Пошли…
— Ах ты, сопляк!
— Стой, стой, стой… — Но поднос уже летел в лицо. Перехватить труда не составило. Девушка рванула обратно. Не тут-то было, Лиам держал крепко. — Шутка, я пошутил!
— Недорос еще, чтобы так шутить, молокосос!
Лиам поднялся, и девушке пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
— Мне семнадцать.
— Врешь.
— Честное слово.
— Ну, тогда прощаю. — Она настойчивее потянула поднос, и Лиам отпустил.
— Тебя как зовут-то?
— Таллия, — бросила девушка уходя.
— А я Лиам.
Не обернулась, скрылась на кухне, а Лиам поднялся наверх с бурей в груди.
Глава 51
— Не надо! Я тебя прошу.
— Ты чего, Дуги?
— Не время сейчас влюбляться, и вообще, от любви одни неприятности.
— Что ты несешь?
— Светлые фэйри — а я им достаточно долго пробыл — чувствуют любовь. Лично я дурачков жалею.
— Какую любовь?
— Это ты мне скажи. Вчера вернулся, словно на крыльях. Я думал, к утру пройдет, но, похоже, не полностью.
— Ну ладно, девушка тут пиво разносила…
— Святые небеса, аж засветился весь… — Фэйри сокрушенно закрыл ладонью глаза. — Это ж кабацкая девка.
— Которая не дает к себе приставать.
— Значит, цену набивает!
— Мне за одну шуточку чуть не врезала.
— Сиди здесь, проверю.
— А завтрак?
— Обойдешься! — Дуги рубанул глефой воздух, дабы придать словам важности. — Дверь открой, — сказал он уже в обличье кота.
Матеря Лиама лопухом, идиотом, простофилей и так далее, Дуги спустился на первый этаж. На кухне орудовала толстая женщина, а трактирщик обслуживал постояльцев за завтраком. Никакой писаной красавицы не наблюдалось. Пришлось побегать, послушать, чтобы узнать, что Таллия появляется только вечером, в самый разгул веселья, а живет у старухи Хельги. Дуги смилостивился над Лиамом и позволил позавтракать, после чего отправился к Хельге.
Девушка показалась только после обеда — зло пнула подвернувшуюся курицу и выдала фразу, достойную самой грязной портовой шлюхи. Покормила кур и кроликов, взялась за стирку. Видно было, что работа ей не по душе. Не просто видно, она все время бормотала под нос ругательства, если Хельги не оказывалось рядом. Тем не менее к старушке относилась с заботой, не позволила помогать.
На всякий случай Дуги наблюдал издалека, но ясно видел, что девушка не красавица. Нет, фигурка ничего так, но вот лицо какое-то тусклое, даже серое, а копна волос похожа на всклокоченный стог сена. Это ж как Лиаму нужно было надраться, чтоб она запала в сердце! Дуги успокоился. Вечером остался сторожить ценности и отпустил Лиама оценить девушку на трезвую голову. Как оказалось, зря.
— Привет, Таллия.
— Привет, рыжий, пива?
— Давай! — Для Лиама девушка блистала еще краше вчерашнего.
— Ну давай, давай! — Местные с одним из постояльцев устроили состязание в силе.
Плотный невысокий крепыш укладывал на правую руку одного крестьянина за другим. Дольше всего провозился с кузнецом, но уложил и его. Лиам заметил, что Таллия время от времени посматривала на веселую компанию. Но желавших больше не находилось. Побуждаемый непонятно какими чувствами, Лиам направился к столику.
— Можно попробовать?
— Тебе? — На миг компания замерла, а потом разразилась дружным хохотом.
— Тихо. Молодой человек имеет право попробовать! — Крепыш подмигнул. И уже тише добавил, когда Лиам обхватил крепкую руку, а судья из селян выровнял локти: — Покажи ей, на что способен…
— Так понятно?
— Не будь дураком, парень, здесь все ради ее внимания стараются! Один я ни на что не рассчитываю. Мне вертихвостки печень уже подъели, хорошо хоть жизнь оставили.