— А я как-то обходился без друзей, — вставил Геннадий, — и ничего, как видите. Не горюю.
— Дело привычки.
— Может быть.
Балуев вдруг почувствовал, что ему уютно потягивать виски с этим человеком. Однако привыкший быть всегда начеку, он не выказывал никакого расположения к собеседнику.
В ораторию ночного бара неожиданно ворвались восхищенные стоны. Гена сразу догадался, в чем тут дело.
Женщина средних лет, в шикарном черном костюме от кого-то из «высоких» французов, уселась за свободный столик. У нее были красивые, темные волосы, безукоризненно уложенные в модную прическу, огромные карие глаза, прямой нос с едва заметной горбинкой и маленький, припухлый рот.
— Я должен вас покинуть, — сказал он Мише Гольдмаху. — Надеюсь, еще увидимся.
— Все может быть, — неопределенно заметил хозяин игровых автоматов, резко развернулся на крутящемся табурете и кивком головы поприветствовал женщину в черном. Она ответила тем же.
Геннадий взял свое виски и направился к ней.
— Вот и встретились, — улыбнулась она.
— Что тебе заказать? Виски? Коктейль?
— Возьми мне пятьдесят грамм водки и бутерброд с красной икрой.
— Вкусы, однако, меняются, — изрек он и хотел было вернуться обратно к стойке, но услужливый бармен уже сам бежал к ним.
Через пять минут на столе стояло все, что было угодно даме.
— Ничего не понимаю, Света, — признался Балуев. — Почему меня до сих пор принимают за помощника Мишкольца? Прошел год, и все прекрасно знают…
— Никто ничего не знает. — Она вынула из сумочки пачку сигарет.
Они одновременно, как по команде, щелкнули своими золотыми зажигалками от Картье и так же как по команде прыснули смехом.
— Решили повыпендриваться друг перед другом! — прокомментировала Света. — А вкусы у нас с тобой всегда были схожи.
— Так ты говоришь, никто ничего не знает? — вернулся он к прерванному разговору.
— Мишкольц не стал афишировать твой уход. Он сказал: «Пусть Гена отдохнет». И все считают, что ты где-то отдыхаешь.
— Он никого не взял на мое место?
— Ты вообще ничего не знаешь? — удивилась Света. — Он же ездил несколько раз в Москву. Вы что, не встречались?
— Встречались. Он консультировался со мной по поводу приобретения новых картин. Я работаю сейчас консультантом. Часто выезжаю за границу на аукционы. Ни о чем другом мы с ним не говорили.
— Тогда ты, наверно, многому удивишься. Мишкольц уже три месяца живет в Америке. Он официально развелся со своей женой в Венгрии и собирается жениться на Кристине. Их мальчику уже, слава Богу, восемь лет! Он ходит в американскую школу. Но Кристина вряд ли стала счастливой, хотя не мне об этом судить. Мишкольц по-прежнему ездит к старшему сыну в. Венгрию. Володя упорно хочет сделать из него помещика. Впрочем, каждый по-своему сходит с ума.
— Кто же, в таком случае, занимается делами?
— О, это будет для тебя сюрпризом! Помнишь такого горе-бизнесмена Охлопкова?
— Данила? Это мой университетский товарищ.
— Слышала. Так вот, Володя подобрал его и пригрел. У Охлопкова было шесть магазинов. Уцелел только один художественный салон. К тому же он оказался старым должником Мишкольца. Но его салон себя-то не окупал, где уж там с долгами расплачиваться! Володя сделал его своим временным помощником. Вот уже полгода Охлопков фактически во главе изумрудной империи. И Мишкольц им доволен.
— Развалить империю сложно, но возможно, — заметил Балуев, — и Данила для этого самый подходящий человек. Как твои дела?
— Мои? Отлично. День-деньской заседаю в Городской думе. Делаю политику.
— Не жалеешь?
— О чем, Геночка? По-моему, я наконец нашла себя в этой жизни, жалею только, что тебя нет рядом.
— Ты сама сделала выбор. Мы могли быть счастливы.
— Мне слишком дорога моя независимость, — поставила точку Света.
— Как поживает твоя мама и ее чилийский муж? Ты к ним ездила?
— Некогда. Да и потом, они нас ждут вместе, как тогда.
— Твоя мама ничего не знает?
— Нет. Она спит и видит своим зятем Геннадия Сергеевича Балуева, обаятельного искусствоведа, знающего три языка, читающего в оригинале Хименеса и Верлена.
— Да, пожалуй, мы ее разочаруем, — согласился он.
— По телефону я ей вру. Каждый раз передаю приветы от тебя. Вот такая история. — Она курила сигарету за сигаретой, так и не приступив к трапезе. — А твоя жена совсем оборзела, — вставила вдруг Света, — снова набивается ко мне в подружки! Марина знает о твоем приезде?
— Нет. — Он поморщился при упоминании о жене и, чтобы переменить тему, спросил: — Свет, а почему водка? И этот сногсшибательный траур?