Поднимаясь с бульдожкой в лифте, Геннадий сказал себе: «Что ж, придется уступить. Явился же я сюда по первому ее звонку! Зачем же упрямиться? Сам виноват! Ох, уж этот неизжитый комплекс вины!»
— Остыл маленько? — встретила она его улыбкой.
— Давай выкладывай, что там у тебя? И поскорее. Мне надо ехать в ЗАГС.
— Скорее не получится. А ехать тебе никуда не надо. Оформление разводов там по понедельникам, один день в неделю. Ясно?
— Ты все за меня продумала? Если так здорово соображаешь, зачем тебе моя помощь?
— Подожди, обо всем по порядку.
Она налила в чашки кофе, а в стопки коньяк. Она поставила блюдо с гренками и задымила сигаретой.
— Очень запутанное дело. Следствие ведется уже полгода. Результатов никаких.
— Хорошее начало, — заметил Балуев. — Правда, не очень оригинальное. Что за дело? Почему ты тянешь? — Он заподозрил неладное.
— Ты о нем слышал. Не мог не слышать. Убийство Христофора Карпиди в августе прошлого года.
Она произнесла это с трудом, делая паузы после каждого слова. Потом сделала глубокую затяжку и, склонив голову, выпустила густую струю дыма.
Геннадий сидел, замерев, не моргая, и только пришедшие в движение желваки отличали его от соцреалистической скульптуры.
— И ради этого ты звонила мне в Москву?
— Ты удивлен, правда?
— Ты, может быть, и сошла с ума, но я-то в здравом рассудке!
— Я знаю, что ты скажешь дальше. Поликарп — наш извечный враг. Мы все из кожи вон лезли, чтобы ослабить его влияние в городе…
— Вот и прекрасно! Ты освобождаешь меня от дальнейших объяснений, и мне не надо тратить лишних слов, чтобы отказаться от твоего предложения!
— Послушай!
— Ничего не хочу слушать! Какое мне дело до сына Гробовщика? Я тебя не понимаю!
— Гена, ты не прав! — взорвалась она.
— Ты еще никогда на меня не кричала. Власть тебя портит, Света.
— Ты даже не хочешь меня выслушать! Что тебя портит, мой дорогой? Столичная жизнь? Третьяковская галерея? Сотби?
— Отчего же не выслушать? Валяй. — Он залпом выпил коньяк и хрустнул гренкой.
— Во-первых, вот уже скоро год, как ты отошел от дел, и поэтому не можешь считать Поликарпа своим врагом. Как я полагаю, тебе лично он ничего плохого не сделал!
— Замечательное вступление! Гитлер, как ты полагаешь, мне тоже ничего худого не сделал!
— С тобой невозможно разговаривать!
— И что же во-вторых?
Она видела, как он завелся, и решила пойти в обход. «Нормальные герои всегда идут в обход!» — любимая песенка детства. В ней заключена вся мудрость компромисса.
— Хорошо, давай оставим в покое Поликарпа.
— С удовольствием!
— Поговорим о Христофоре. Парень стал жертвой чьей-то игры…
— Послушай, — снова перебил ее Геннадий, — у Карпиди на совести столько жертв! Это обыкновенная месть. Ведь дураку ясно!
— В том-то и дело, что ни черта не ясно!
— Я думаю, это гнев богов. Кто-то доложил Зевсу о нашем хитромудром греке и о делах его. И великий громовержец придумал ему наказание!
— Давай серьезно, — попросила Светлана.
— Давай, — согласился Балуев. — Какой у тебя интерес в этом деле?
Вопрос застал ее врасплох. После некоторого замешательства, она ответила вопросом:
— Это так важно?
— Без твоего интереса я не возьмусь за расследование.
— Ладно, скажу. — Голос ее дрожал от напряжения. — В городе появилась новая сила. Я хочу знать, кто за этим стоит?
— Я тебе не верю, — покачал головой Балуев. — Ты слишком крепко сидишь в своем депутатском кресле, чтобы взволноваться от появления в городе новых бандитов. Ради этого ты не стала бы меня беспокоить.
— Ты прав, но истинную причину я пока сказать не могу. Потом когда-нибудь, — пообещала Светлана.
Несколько минут они сидели молча. Балуев нервно барабанил пальцами по столу. Хозяйка мыла посуду.
— Ответь мне, только честно. Ты как-нибудь связана с Поликарпом?
— Нет.
— И он не знает о том, что ты хочешь вести самостоятельное расследование?
— Нет.
— Ничего не понимаю!
— Не ломай голову. Со временем все узнаешь.
— А если кто-нибудь проведает и доложит Поликарпу о моих потугах? Что тогда?