— Ненавижу ружья,— произнесла Мэри.
— Что ж,— сказал он,— в таком случае, в следующий раз ты пойдешь и сама свернешь курице шею. А пока,— добавил он мягче,— где-то там лежит мертвая курица. Поди-ка и подбери ее, пока другие куры не собрались вокруг нее и не расклевали. Нужно ее ощипать и выпотрошить, не откладывая.
Мэри долго смотрела на него, не произнося ни слова. Была ли в ее взгляде ненависть или смирение — ему трудно было сказать, да это и не особенно его волновало. Главное, чтобы она научилась обращаться с курами, да и вообще хоть чему-нибудь научилась. Наконец она отвела глаза, вздохнула и вышла через переднюю дверь.
Не вставая со стула, Эдисон повернулся и стал наблюдать за тем, что она делает в курятнике. Он увидел, как она подошла к мертвой курице, опустилась на колени и заплакала… Ну, что на это скажешь? Может быть, он слишком суров с ней? Может, дело вовсе не в том, что она недоразвитая,— она просто-напросто чокнутая?
И тут это случилось. Внезапно раздался удар грома. Мэри вздрогнула, вскочила на ноги и стала испуганно озираться. Затем истошно завопила. Курам передалась ее истерика, и они начали неистово кудахтать и громко бить крыльями. Такого жуткого зрелища он еще не видел. Он вздохнул, подошел к окну и крикнул:
— Какого черта ты там орешь, Мэри?
Она сразу же замолчала, обернулась к нему и закричала;
— Ты стрелял в меня! Черт тебя подери, старая развалина, ты же стрелял в меня!
— Нет, Мэри,— сказал он,— я в тебя не стрелял. Зачем мне в тебя стрелять? Это был раскат грома.
И тогда, как бы в подтверждение его слов, послышался второй удар грома, более глухой.
С немалым удовлетворением Томас Алва Эдисон наблюдал, как его сноха наклонилась, подняла мертвую курицу и понесла на кухню.
* * *
Марта Пратт подняла кусок яблока, который Сория уронила на ковер. Некоторое время она колебалась, пойти ли на кухню, чтобы его помыть. Идти ей не хотелось. Тогда она нашла компромиссное решение: вытерла этот кусок яблока, ставший уже коричневым и неаппетитным, о свои шорты. Потом вернула его девочке, закрыла манеж на задвижку и улыбнулась ребенку.
— Не хосю ябака! — заявила Сория. Детская неправильность ее речи усиливала капризность тона.
— Тогда отдай его своему мишке,— предложила Марта.— Мишка хочет кушать?
Сория посмотрела на кусок коричневого яблока и взяла его, чтобы накормить неприхотливого мишку.
— Джозеф, присмотри за Сорией,— попросила Марта. Вернее, приказала, но в вежливой форме.
Джозеф, ее старший сын, поднял голову от составном картинки-загадки, которая лежала перед ним на стол для бриджа. — Хорошо,— сказал он и снова занялся своей игрой.
Марта ничего другого и не ждала услышать, но все-таки ей было приятно получить положительный ответ. Она знала, что он присмотрит за ребенком, позовет ее в случае необходимости, поднимет яблоко и даст его девочке, даже несколько раз, если потребуется. Она вытерла руки о свои шорты из джинсовой ткани и устало вздохнула. Это была полная женщина, страдавшая от жары сильнее других. Она часто завидовала худым женщинам, которых видела по телевизору и в журналах, рекламировавших всякую всячину, о которой иногда и подумать-то грех. Но она завидовала им не из-за их сигарет, их кофе или их пива. И даже тому, что они будто бы очень нравятся мужчинам, она не придавала большого значения. Она в это не верила. Со своими полными руками и ногами, короткой талией и широкими плечами она все-таки еще была привлекательной. В конце концов, у нее был Джаред. Но она завидовала этим изящным моделям потому, что они не страдают от жары. Она была уверена, что они переносят ее легче.
Марта окинула взглядом маленькую гостиную и опять вздохнула. Она решила, что приведет ее в порядок после того, как уложит детей спать. Она хотела, чтобы комната выглядела безукоризненно, когда Джаред вернется поздно ночью в пятницу из Солт-Лейк-Сити. Она направилась было в заднюю часть дома, но по дороге остановилась, зашла на кухню и сказала дочерям — Ирам и Мории, которые сидели на полу и занимались приготовлением мороженого:
— Как только загустеет, вынимайте из мороженицы и кладите в холодильник. И тогда можете идти смотреть телевизор вместе с Питером.
Таким образом, все пятеро были заняты делом, и Марта рассчитывала выкроить пятнадцать минут свободного времени. Этого было достаточно, чтобы принять ванну перед ужином. Потом ей нужно было уложить детей спать и приняться за уборку. Возможно, это и выглядело странным, но она считала, что заниматься уборкой вечером легче. Вечером прохладнее, да и дети не болтаются под ногами. Родить пятерых за одиннадцать лет — это неплохо и лучше для детей. Поскольку их отец в рабочие дни не был дома, они постоянно нуждались в ее внимании и обществе, особенно во время летних каникул. Марта не завидовала Эстер — второй жене Джареда [Марта и Джаред принадлежат к религиозной секте мормонов, в которой бытовало многоженство], жившей в Солт-Лейк-Сити. Правда, Эстер виделась с Джаредом на протяжении всей недели, с понедельника до пятницы, но все эти дни он работал. К тому же Эстер была старшей женой. Такова была судьба Марты, и она ее приняла и была достаточно благодарна ей за то, что Джаред проводил с ней субботу и воскресенье, когда он мог приезжать сюда и отдыхать вместе с ней и детьми.