Об утке по-юнцзински я только слышал, в Храме нам такого не давали. Говорят, что это еда, достойная двора императора, а это тебе не хухры-мухры.
Сажусь за один из столов и вижу, как в винную башню заходят барышни шлюховатого облика. Видимо, сотрудницы, обслуживающие третий этаж.
Пиво оказалось не очень. С тем же успехом можно пить воду. Просто перевёл деньги зазря.
Зато вот утка — это прямо оно. Острая, кислая, нежная и тающая во рту. Но это очень дорого, а я безработный.
Видимо, не в ту винную башню я вошёл — эта мне, явно, не по карману.
В башню заходят первые посетители, среди которых выделяется дедок, которого я видел у ворот. На этот раз на его поясе висит меч, причём не декоративная хуйня, а настоящий боевой цзянь.
Дед-ветеран садится за стол в юго-восточном углу зала и официант сразу же приносит ему глиняную бутылку и стакан. Видимо, завсегдатай.
Быстро доедаю охуительную утку, съедаю паровые лепёшки, допиваю пиво и покидаю это респектабельное заведение. Нужно торопиться — я хочу самостоятельно проверить всё услышанное сегодня.
*4 день юся, в окрестностях города Цзинлин*
— Да ебись оно всё конём! — выкрикнул я, распугав сидевших на деревьях птиц.
Я нашёл недалеко от тракта старые следы цыжэня, гуманоидного чудовища, способного метать длинные и острые иглы, вырываемые из собственной спины. Это агрессивная и очень территориальная тварь, которая не терпит рядом с собой никого.
Ну и я подумал, что-то вроде «Аха! Вот оно!», но теперь я стою возле гнезда цыжэня и смотрю на его скелет. Эта тварь сдохла самостоятельно, оставив после себя лишь кости и иглы.
Кто-то его подожрал, не дал добру пропасть, но больше сюда никто не приходил.
И ладно бы только один цыжэнь. Вчера я нашёл три гнезда байму, одно гнездо янлао, а также логово гигантского фэйшоу. Везде пусто или мёртво.
Трупы чудовищ встречаются нечасто, но по некоторым признакам видно, что логова и гнёзда были оставлены внезапно.
Не думал, что скажу такое когда-нибудь, но это вымирание чудовищ выглядит противоестественно.
Я посетил три деревни и в каждой мне сказали, что чудовищ нет, всё заебись, иди-ка ты, белый призрак, подальше отсюда, куда угодно.
Но в хрониках писали, что чудовищ всегда просто дохуя. Они убивают людей, портят урожай, крадут детей или жрут домашний скот. А тут пастораль — селяне спокойно ходят по деревне или работают в полях…
То, что я основательно прочесал местность вокруг города не дало мне ничего, кроме географической ориентации.
Я узнал, что недалеко от города есть небольшая промзона с высокими трубами, которая и объясняет, почему в самом городе нет серьёзных предприятий, а только лавки, их представляющие. Всё производится в цехах этой промзоны, подальше от жилищ, чтобы не создавать проблемы с шумом и задымлением.
И я походил по промзоне — там прямо очень серьёзное производство, какие-то станки, большие печи и прочие атрибуты промышленности.
Короче, у солдат — ружья, у купцов — бабло, а у сяньлина — забот полон рот. И сюда никак не вписывается юся с мечом. Я здесь совершенно лишний.
В городе есть даже трущобы, где обитают те, кто не вписался в эту реальность. Ну, всякие бичи, подрабатывающие на халтурках, наркоманы, курящие синий порошок, алкаши и шлюхи — там какой-то другой мир, без закона и порядка. Похоже, что мне там тоже уготовано место…
«Это какой-то пиздец», — подумал я, отказываясь принимать эту реальность.
*7 день юся, уездный город Цзинлин, винная башня «Лазурная устрица»*
— А что поделать-то? — спросил я. — Работы, блядь, нет, сяньлин не принимает, чудовищ, блядь, тоже нет…
Прикладываюсь к здоровенной кружке, наполненной рисовой водкой. Это единственное пойло, способное вызвать у меня что-то наподобие алкогольного опьянения. Но эффект, увы, держится лишь пару минут, а затем я стремительно трезвею.
— Ну, ты не печалься, — посоветовал мне Тэн Яотинг, залпом выпивший рюмку водки. — К-ха! М-хм! Можно грузчиком на рынке поработать, а можно пойти на фабрики — там платят очень мало, но достаточно, чтобы не помереть с голоду.
Старик Тэн — это ветеран, двадцать с лишним лет тянувший солдатскую лямку в армии вана. Его молодость прошла в сражениях и солдатских лишениях. А потом он состарился, ушёл из армии и теперь пропивает остатки своих сбережений. Судя по всему, какие-то деньги он заработал, раз бухает в «Лазурной устрице» каждый вечер.
Выглядит он очень старо, но ему что-то около сорокета, не больше. Волос на его голове нет, там лишь блестящая лысина, но это «компенсировано» густыми усами и длинной бородкой в китайском стиле.