Кто-то, конечно, эпизодически поливает крыши водой, но это не касается заброшенных домов.
Житие тут тяжкое, трущобные обитатели не живут, а существуют, потому что работы нет, есть особо нечего, дома — говно, пожары, а ещё кровососы ночами лютуют…
«Достоевский бы, наверное, кайфанул тут…» — подумал я, вытаскивая мешки с частями майора на улицу.
Как раз стемнело, на улицах никто не шастает, поэтому мы с Лу идём на дело — нужно избавиться от майора Сюя, пару-тройку часов назад пропавшего прямо из трущобной винной башни «Горькая чаша».
Он вышел поссать, но я ждал его в тени, поэтому вечер его прошёл совсем не так, как он планировал…
«Но как, блядь, остальной город, приличный и благоприятный, может спокойно жить, пока у него под боком находится этот лютый пиздец?» — подумал я, сбрасывая первый мешок с лодочного причала.
Тело благополучно пошло на корм рыбам, а мы с Лу направились обратно в город. Хватит на сегодня трущоб.
Но наши планы, почти сразу же, решили нарушить.
— Это тёлка? — посмотрел на Лу какой-то бухой тип, стоящий под фонарём.
Это случилось в «приличной» части трущоб, почти у самых врат в город.
— Эй, ты, — обратился ко мне этот бухой, перегородивший дорогу. — Я заплачу два фэня, если дашь мне позабавиться с ней!
Выглядит он как типичная алкашня. Правда, лёгкое недоумение вызывает солдатская форма со споротыми нашивками.
— Отойди, — потребовал я.
— Это хорошие деньги! — сказал алкаш. — А если дашь развлечься моим ребятам, то доплатим по фэню за член!
Из переулка вышли шестеро. А-а-а, так это ограбление…
— Так вы грабители, я правильно понял? — уточнил я.
— Ты верно всё понял, — абсолютно трезво сказал «алкаш». — Но тёлку твою мы всё равно трахнем.
— Да ты что? — усмехнулся я. — И как ты это сделаешь?
Один из его сообщников кинул в меня метательный нож. Я мог бы его отбить, но не стал, ибо бессмысленно. Ножик ударился об мою грудь и бессмысленно упал.
— У него под плащом броня… — предупредил всех метатель.
— Подходите поближе, — попросил я. — Если нападёте разом, то будут хоть какие-то шансы.
Не люблю обманывать людей, но хочется избежать ненужной беготни — у меня есть намерение завалить их всех.
Грабители вняли и, без каких-либо возгласов и выкриков, кинулись на меня.
Лу отошла, а я извлёк из ножен княжий меч, до этого скрывавшийся под изорванным плащом.
Как же заебал меня этот плащ — кто бы знал…
Зазвенела сталь. Меч сразу же попробовал новую кровь на вкус — я нанёс удар почти сразу из ножен, как самурай из фильмов Акиры Куросавы. Двое сразу умерли, а третий оказался серьёзно покалечен. Он завопил, но я не стал задерживаться и молниеносно зарубил ещё двоих.
В провинциальной столице с оружейными законами дела обстоят ещё строже: можно иметь только ножи короче ладони, а всё, что длиннее — запрещено. О ружьях я даже не говорю.
Но короткие ножи — это вообще не дело, поэтому местный криминал перешёл на шипастые дубинки, кастеты и кистени. Естественно, против меча-бастарда, это всё детские игрушки.
Я развалил ещё одного, шестого подельника «алкаша» — отсёк ему часть головы и правую руку по локоть.
— Всё ещё хочешь трахаться или уже передумал? — поинтересовался я у «алкаша», пятящегося к переулку. — Попробуешь сбежать — отрежу тебе член и заставлю его съесть.
Не послушался…
Легко догоняю его и валю на землю. Он начал визжать, как поросёнок, осознавший, что сегодня день рождения у главы семейства…
— Я заплачу тебе, а-а-а-а!!! — визжал «алкаш». — Всё отдам!!! Пожалуйста!..
Бью его кулаком по башке, а затем стягиваю с него штаны.
В свете масляного фонаря слабо сверкнул нож, который очень скоро послужил причиной «пробуждения» моей жертвы.
Отсекаю ему его коротыша, и с чувством омерзения беру его двумя пальцами. Запихиваю его в раззявленную щербатую пасть «алкаша».
Тот начал скулить фальцетом, но я не стал длить его мучения, а просто перерезал ему глотку.
— Зачем ты это сделал? — спросила Лу. — Ну, с его удом…
— То, что случилось здесь — слышали все окрестности, — усмехнулся я, вытирая пальцы об штаны «алкаша». — Нельзя подходить ко мне и пытаться грабить — это может кончиться только вот так. Эти твари, АУЕшники всякие, понимают только закон силы и жестокость. И так уж получилось, что этого добра у меня навалом…
— Ты жестокий человек, — покачала головой селянка.
— Ты подумай, сколько женщин он изнасиловал этим членом, который только что поел, — криво усмехнулся я. — Не будь меня, иди ты тут одна, он бы и тебя изнасиловал, а затем убил. Я совершил добрый поступок, в кои-то веки, а ты осуждаешь…