Моя роль — наблюдать за ходом боя, а затем, когда придёт время, вступить в бой и начать крушить. Но время ещё не пришло, поэтому я просто присматриваюсь.
Залп за залпом, солдаты ванов убивали друг друга, стреляя не очень метко, вернее, совсем не метко. Изначально точность ружей оставляет желать лучшего, я удостоверился в этом лично, а если они ещё и в дрожащих руках…
Проблема тут, как я думаю, в круглых пулях — не просто же так в АК-74 вытянутая остроголовая пуля, ведь так?
Я это обдумывал и даже попробовал сообразить что-то остроголовое, но получилась какая-то хуйня. Остроголовая пуля, почему-то, летит куда угодно, но не прямо, потому что её почти сразу начинает пидарасить в воздухе, она вертится, как шаболда и влетает в мишень плашмя или вовсе жопой вперёд. Последнее — это мне предельно понятно, ведь центр тяжести у остроголовой пули находится в жопе.
Как это решили в современном мне оружии? Сделали в канале ствола нарезы, чтобы пороховые газы проходили по этим нарезам и придавали пуле вращение. Вращение стабилизирует пулю и она летит точно в цель.
Но проблема, блядь: тут нарезное оружие делать умеют, но оно вообще не в ходу ни у кого, кроме охотников из знати — перезарядка этой хуйни занимает до полутора минут. А всё потому, что просто обоссанную пульку в этот ствол закидывать нельзя, ведь она не врежется в нарезы и не будет вращаться — обязательно нужна точно подходящая по калибру пуля, лучше чуть-чуть больше, чтобы наверняка. И эту пулю нужно забивать в ствол специальным шомполом и молотком, а это долго.
Эх, если бы я больше интересовался тематикой дульнозарядных ружей в прошлой жизни…
В общем, нарезное оружие есть, остроголовые пули отлить не проблема, но всё это не работает нихрена, потому что эти лыжи без гильзы и казённой зарядки ружья никуда не поедут.
Я хотел оснастить своих метких стрелков юаньхуо, то есть, «дальним огнём», как здесь называют нарезные ружья, но потом подумал, что не настолько они меткие — они считаются меткими только на фоне остальных долбоёбов из армии вана.
Это надо дрессировать особых снайперов, чтобы они могли уверенно достать человека с двухсот-трёхсот метров, но это требует слишком много времени. У нас столько нет.
Перестрелка начала снижать интенсивность, ввиду сокращения поголовья солдат обеих армий, а я начал наблюдать всё большее и большее количество пробелов в нашем строю — их спешно затыкали солдаты с задних рядов, но это неэффективно, так как они строятся толщиной лишь в две-три шеренги.
— Моё время… — пробурчал я и пошёл вниз с холма, на ходу снимая со спины пуленепробиваемый щит.
Сейчас будет разъёб…
Повсюду тела. Кто-то лежит распластавшись, кто-то скорчился в позе эмбриона, а кто-то ещё жив и пытается отползти подальше.
Санитарная служба — вот где я проебался! Блядь!
Тут всем похуй на солдат, хоть на какую-то помощь они могут рассчитывать только после окончания боя и она сильно зависит от того, кто победит. Если свои — соратники перевяжут или выслушают последние слова, а если чужие — будет только укол штыка и затем пустота.
Подхожу к самому широкому провалу в строю, куда вражеская кавалерия ударит с наибольшей вероятностью.
Солдаты уже мелко дрожат — им интуитивно понятно, что скоро по ним пизданут так, что мало не покажется.
Один из них выронил ружьё. Первобытный страх смерти сковывает его сознание и тело. Жажда жить иссушает его сердце, а пальцы деревенеют — смерть почти постоянно жужжит над головой и пролетает где-то рядом, лишь укрепляя страх.
Тут прямо в голову склонившемуся за ружьём солдату прилетела пуля, мгновенно оборвавшая его жизнь, о которой потом почти никто не вспомнит. А может вообще никто…
Переворачиваю тело и вкладываю в его руки ружьё.
Всё, больше нет времени — всадники уже близко.
Солдаты вопят и выставляют ружья перед собой. Так они справляются с ужасом и осознанием скорой смерти.
И тут выхожу я, по пояс голый, с пуленепробиваемой каской на голове, со щитом и мечом.
— Ёбаный в рот, погнали, нахуй!!! — заорал я и помчался на всадников, уже приготовивших свои копья.
Срубаю голову лошади и достаю всадника, облачённого в дорогую пуленепробиваемую кирасу. Лошадь падает замертво, а всадник вопит от боли, ведь я отрубил ему правую руку. Он уже мёртв, просто ещё не знает об этом.
Уклоняюсь от следующего всадника, попутно нанося ему рубящий удар по правому бедру.
Бросаю огненную плеть в морду следующей лошади, та спотыкается и вынуждает всадника опустить копьё, которое сразу же врезается в землю и служит шестом для прыжка…