Всадник с воплем летит вперёд, а я продолжаю свой смертный ход.
Активно применяю стихийные практики, обжигая, ставя подножки из внезапно приподнявшейся земли, пронзаю льдом из Ци, а также просто рублю мечом.
Всё это, кроме меча и пламени, слабая хрень, почти бесполезная… в моём исполнении, конечно же. Но даже этим можно убивать и калечить.
Призываю на поле боя Квадробера — даже от него есть толк. Коала сразу же напрыгивает на ближайшего всадника и режет ему лицо когтями.
Моё тело быстро покрывает животная и человеческая кровь, на лезвие княжьего меча налипли куски плоти и конского волоса, а битва продолжалась.
Я прошёл сквозь всадников, как очень тупой нож через замороженное масло, то есть, это было тяжело. Но я сильнее, поэтому моё прохождение через них было неотвратимым и очень кровавым.
Останавливаюсь лишь когда вижу солдат противника, с ехидцей лыбящихся и наводящих на меня свои ружья.
Становлюсь на колено и закрываюсь щитом. В него попадает несколько пуль, но без каких-либо последствий. Смотрю назад и вижу, что всадники не сумели пробить слабое место, а это значит, что я выполнил свою задачу. Но это ещё не всё.
Я быстро осматриваю поле боя и вижу, что есть место, где вражеские всадники почти прорвались. Стоит им попасть в тыл строя…
Срываюсь с места и мчу к ним.
Со стоячими целями у меня дела всегда лучше, поэтому я вновь призываю Квадробера, который, судя по недовольной морде, уже настроился на долгий отдых.
— Убивай!!! — приказал я ему. — Убьёшь троих — подогрею Ци!!!
Квадробер сразу же взбодрился. Каждая крупица Ци, пусть даже заработанная тяжким трудом, увеличивает его вес в радиоэфире или где он там обитает — отчасти это влияет на его боевые качества, но слабо.
Рублю ноги коням, попутно добивая валящихся всадников. Если всадники поймут, что дело — труба, то свалят на исходные. И тогда всё решится в жестоком ближнем бою штык на штык. А там мы побарахтаемся…
Меньше чем за минуту вывожу из строя около тридцати лошадей, а с их всадниками разбираются пехотинцы, которым совсем не трудно кольнуть в лежащего человека.
«Конину тут не очень любят», — мимолётно подумалось мне. — «Но будет что жрать солдатам после боя — если мы победим. А мы победим, блядь!!!»
Мчу к следующему прорыву, чтобы захуярить ещё больше кавалеристов, но тут раздаётся четырёхкратный визг вражеского рога — это значит отступление для кавалерии.
Сигналы тут одинаковые, ведь в Поднебесной почти каждая война — гражданская и братоубийственная, но у каждой армии уникальный звук.
У армии вана Цзоу рог протяжный, низкий, будто мычание племенного быка.
У армии вана Чжэна рог визгливый, высокий, отдалённо похожий на визг вепря.
«Кабан быку не товарищ», — подумал я.
Вражеские всадники сразу же начали отступление. Раненые остались, но ненадолго, так как их быстро добили солдаты вана Цзоу, сразу после этого вернувшиеся в строй.
Значит, всё идёт по нетипичному сценарию.
Будет мясорубка без ратной славы и шанса на выживание — солдаты сойдутся в смертельной схватке в ближнем бою.
Перестрелка продолжилась, причём первый залп армии вана Цзоу пришёлся в спины отступающим всадникам. Эти уёбки заслужили…
Встаю в строй и выставляю перед собой щит.
— Вы, двое! — позвал я ближайших солдат. — Становитесь за мой щит и подавайте мне свои ружья! Батя в здании и он будет стрелять!
— Держи, брат… — передал мне заряженное ружьё один из солдат.
— Только не бросай нас, пожалуйста… — попросил второй, сидя за моим щитом и сжимая своё ружьё побелевшими пальцами.
Сближаться больше нет смысла, расстояние меньше тридцати метров, поэтому скоро мы сойдёмся, когда кому-то покажется, что противник выигрывает в перестрелке.
Успеваю сделать четыре выстрела, прежде чем вражеский командир дал команду на ближний бой. Вот сука!
Возвращаю ружьё неизвестному мне солдату и вытаскиваю из ножен княжий меч. Один взгляд назад: солдат сжимает своё ружьё — дрожащие, белые губы, надежда в глазах.
— Вперёд!!! — с яростью выкрикнул я. — Выпустите им кишки!!!
*39 день юся, провинция Тея, в полях, полевой лагерь*
— М-м-м, блядь… — процедил я сквозь зубы.
Лекарь вытащил из моего левого бедра смятую пулю.
— Она будто в стену врезалась, — равнодушным тоном констатировал он.
— Клянусь, так всё и было… — усмехнулся я, превозмогая боль.
— Мы многое не знаем о юся, — слабо улыбнулся лекарь. — Кто-то бы умер от такой раны.
— Кто-то, — кивнул я. — Больше во мне пуль нет?
— Насколько я вижу, — развёл окровавленными руками лекарь.