Парень смущенно улыбнулся и вышел. Сухо прошуршала на веревках калька с чертежами.
— Кстати, у тебя есть глицерин? — спросил Филипп.
— Найдется, — Кира достала из аптечки флакон с прозрачной жидкостью. — Отец приставлен оппонентом к его диссертации. Вот он и влюбился. Карьерист…
Глицерин не помог. Пятно стало бурым. Кира ругала «энциклопедиста» всеми доступными ей словами. Филипп тем временем вскрыл злополучную банку консервов. Они сели и принялись за голубцы.
За столом было тесно. Их колени касались. У Киры были твердые мальчишеские колени.
— Почему ты меня представила женихом?
Молчание.
В коридоре разговаривали, шаркали подметками, чиркали спичками, прощались и выходили…
— Ну, как голубцы? — спросила Кира.
Молчание.
— А? Ты что? Обиделся?
— Нет. Мне трудно себя представить в подобной роли. Я тебя ни разу не поцеловал. Как следует…
— А как следует?!
Голубцы были холодные и скользкие.
Вошел Сергей Петрович. Пожав руку Филиппу, он стал стягивать синие нарукавники.
— Ты пришел с работы?
Сергей Петрович, не отвечая, принялся рассматривать развешенную на веревках кальку и что-то тихонько бормотал.
— Неясно! — нетерпеливо проговорила Кира. — Тебе греть или отправишься в кафе?
— С чего ты взяла, что Караваев приходит на кухню ради тебя?
— Женщине не надо знать. Она это чувствует!
Лист кальки замер. Под ним удивленно и насмешливо блестели глаза Рязанова.
— Так это женщине… Да будет тебе известно, что Караваева посылал я, причем он шел с явной неохотой.
— Мне надо переодеться. Можно пройти в ваш «отдел», или там дежурит вахтер?
Сергей Петрович вздохнул. Кира вышла.
— Вот какие дела…
Рязанов снял с веревки чертежи и свернул их в рулон. Филиппу было неловко находиться рядом с Кириным отцом. Возможно, потому, что они виделись всего несколько раз. И еще эти нелепые голубцы.
— Папа, поздравь его! Этот лентяй начал отбывать трудовую повинность! — сказала Кира, появляясь на кухне.
Сергей Петрович молчал, не зная, видимо, как лучше ответить.
На Кире было короткое голубое платье. Странный фасон. Бесформенный балахон ровными линиями падал от плеч к подолу. Мешок. Но в этом платье Кира выглядела изящно.
— Идет?!
— Очень! — ответил Филипп.
— Папа, мы пошли! Возможно, я потом поеду на дачу… Филипп, у тебя губы в соусе. Как у маленького. И небось нет платка. Ах, есть?! Ну, извиняюсь…
Сергей Петрович встал и пошел закрывать за ними дверь. В прихожей он слегка тронул Киру за руку.
— Кирилл… Если ты поедешь на дачу, не говори маме. Не нужно. Она будет расстраиваться. Еще каких-нибудь два дня…
Голос Сергея Петровича звучал виновато. Очень виновато.
Кира еще раз осмотрела платье, прикладывая к нему красную плоскую сумочку.
— Ладно, не скажу. Может, лучше взять желтую?
— Нет, красная довольно симпатична, — торопливо проговорил Сергей Петрович.
— Пожалуй, она элегантней… Не скажу, не скажу. Так и быть.
Дверь захлопнулась.
— Знаешь, мне почему-то жаль Сергея Петровича.
— Папу?! Я его очень люблю, но что делать, он чудак! Большой ребенок! Не представляю, как бы он жил без нас с мамой. Несовременный человек… Значит, пойдем в кино?
Филипп шарил в темноте антресолей, пытаясь нащупать ручку чемодана.
— Вы можете мне сказать, что вы там ищете?!
Филипп не отвечал.
— Это невежливо. Я ведь вас спрашиваю. Не то я перестану держать вашу лестницу.
Новер наблюдал за ногами Филиппа, торчащими из антресолей, брезгливо придерживая стремянку.
— Я ищу коричневый чемодан, — сжалился Филипп над томящимся от любопытства стариком.
— Что ж вы сразу не сказали? Ваша мама отдала нам чемодан, когда мы уезжали на воды.
Филипп стал описывать ногами круги, пытаясь нащупать верхнюю ступеньку лестницы. Новер тяжело вздохнул, поймал ноги Филиппа и поставил на ступеньку. Филипп спустился.
— А где же конспекты? Они лежали в чемодане.
— Потрепанные тетрадки? Я сейчас принесу.
Новер ушел к себе. Филипп складывал стремянку, когда раздался звонок. Он поспешил к двери. На пороге стояли Левка и Нина…
— Я решил, что вы уже не придете. Заходите!
Левка пропустил Нину вперед. Вежливо и корректно. Филипп понял, что Левка не в духе, иначе первым бы влетел в коридор, галдя какую-нибудь чепуху. Они прошли в комнату…
— Досточтимому сюзерену!
Левка раскрыл рюкзак и выложил на стол несколько книг и пачку чертежей.