— И вы уже давно не стучитесь?
Филипп оглянулся. Если бы пожилая женщина и не была так похожа на Нину, он все равно узнал бы ее по насмешливой прямолинейности вопроса.
— Извините… Я не заметил.
Женщина слегка улыбнулась. Филипп приободрился и стал «распрягаться». Откуда так много бумаги? Заворачивал всего в две газеты. Женщина посмотрела на мощный круп лошади из папье-маше.
— Понимаю. Вы не постучались, решив, что попали в конюшню?
Голос ее звучал строго, без тени доброжелательства. Она вышла, едва не опрокинув лошадь. Филиппу стало неловко. «Что она разозлилась? Не пойму… Неласковая, видно, теща».
Лошадь стояла на полу. У нее был довольно глупый вид. В комнату вошла Нина. Она посмотрела на игрушку и потрогала хвост.
— Не обращай внимания!
— Я ничего не понимаю…
— Она считает, что человек, который делает такие дорогие подарки, имеет право на большее. А это слишком скоропалительно, ее не было дома только месяц. Прочла мне сейчас лекцию о моральном облике. Строгая мама…
Нина распахнула шкаф, сняла с вешалки платье и зашла за ширму. Филипп увидел, как ступни ее ног освободились от домашних туфель и стали, босые, прямо на пол. Через ширму перекинулся халат, и вверх взлетели загорелые руки с платьем, она собиралась его надеть через голову… До ширмы было два-три шага. Не больше. Филипп встал и решительно сделал эти шаги. Он увидел испуганные и негодующие Нинины глаза.
— Ненормальный! Мама войдет! — Нина высвободила руку и оттолкнула его. Филипп вернулся к своему креслу…
Лошадь по-прежнему стояла, опустив хвост.
— Я тебя очень люблю… Очень.
— Верю, — ответила Нина. — Но если б я тебя не оттолкнула, ты бы черт знает чего натворил…
В комнату вбежала Лариска. Увидев лошадь, она замерла, секунду постояла и осторожно стала приближаться.
— Она живая или детсадовская?
Лариска потребовала, чтобы ее усадили на лошадь. Но тут же испугалась и попросила, чтобы ее сняли. Ей понравился лошадиный хвост. Особенно, как он гладит щечки…
Вошла Нинина мать. Одернув на Лариске фартучек, она принялась что-то высматривать в буфете. Филипп подошел к ней.
— Вы извините меня… Я не думал, что это так вас обидит… Это подарок одних стариков, моих близких. Она куплена давно. И с тех пор стояла без дела. Честное слово…
Он говорил искренне. Женщина это почувствовала и улыбнулась. Доброй улыбкой.
— Будет вам… Значит, вас зовут Филипп?..
Через Кировский мост переползали трамваи, пробегали автобусы и такси. Обычная вечерняя жизнь.
— Я сегодня чуть не опоздала на вокзал встречать своих, — проговорила Нина.
— Заработалась?
— Представь себе… Да, новость. Я несколько дней буду сидеть в плановом. Трещать на арифмометре. Приказ директора. От каждого отдела по два человека. Готовим план снабженцам и вспомогательным цехам. Они будут работать с расчетом на три месяца вперед. Например, сборщики в апреле гонят апрельскую программу, а вспомогательные и заготовительные цеха — августовскую. Не будет штурмовщины! Идея директора… Смешной он… Я представляю, как он, взъерошенный, ездит по управлениям и банкам, выколачивая деньги…
Филипп смотрел, как тощий буксирчик тянул самодовольную баржу. Мелкая волна суетливо разбегалась от тупого носа: казалось, что баржа брюзжит. Совсем как живая. Но буксирчик был настойчив. Может быть, его вдохновляла надпись «Якорей не бросать!»?
— Если сорвется эта идея, ему здорово влетит. Кое-кто шипит в кулачок, а он плюет и рискует! Восхищаюсь людьми, которые рискуют по-крупному. Рискуют для дела. Что ты молчишь?
Филипп усмехнулся:
— Собираюсь рискнуть по-крупному.
— Ставка?
— Жизнь.
— Громко… Посидим?
Сели. Мимо прошел милиционер. Он ел мороженое и смущенно поглядывал на молодых людей. Милиционер был на посту, и ему было жарко. Отойдя немного, он огляделся и скомкал серебристую обертку. Урны поблизости не было. Милиционер, продолжая вышагивать, вытянул руку в сторону. Серебристый комок скользнул по гранитной стенке в воду. Совершив «нарушение», милиционер выпрямился и строго удалился… Филипп и Нина рассмеялись.
Сидеть на гранитном полукруге было уютно.
— Нина… Я хочу с тобой серьезно поговорить.
— Очень серьезно не получится.
— Почему?
— Не знаю… Я старше тебя.
— Но ты ведь меня… любишь?
— Ты уверен?!
— Что?! Тогда как же ты была со мной? Неужели?..
— Перестань, Филипп. Не все в жизни подчиняется логике… Мы живые люди.
— Но я люблю тебя! Я никогда еще никого не любил так, как тебя!