— То, что мы не были подготовлены для ведения морской войны с Англией, всего ясней и лучше видно из того, что вооружение военно—морских сил в начале войны надо было в корне изменить...
Да и вообще диктатура, мол, исключает какую бы то ни было самостоятельность и свободу тех, кто ей служит! Этот тезис особенно старательно развивал в своей речи в защиту Редера его адвокат доктор Зиммерс:
— Точно так же, как сто тридцать лет тому назад не могло возникнуть мысли о том, чтобы предать суду адмирала, выполнявшего приказы диктатора Наполеона, так и теперь нельзя осудить адмирала, выполнявшего приказы диктатора Гитлера. Как раз при диктатурах не только уменьшается власть и влияние военного начальника, но и снижается его ответственность, ибо диктатор держит всю полноту власти в своих руках. Но именно поэтому он берет на себя и всю ответственность.
Адвокат не сомневается в широкой эрудиции господ обвинителей и судей, но все же считает необходимым напомнить им известное высказывание Густава ле Бона, характеризующее возможности «вождей»:
«Настойчивая воля, которой они обладают, является исключительно редким и исключительно сильным качеством, подчиняющим себе все. Не всегда можно даже представить себе, на что способен человек с сильной волей. Ничто не противостоит ей: ни природа, ни боги, ни люди».
Редер с большим интересом наблюдал за доктором Зиммерсом и с трудом сдерживал восхищение. Долгие годы нацистского режима свели на нет искусство адвоката: когда судебная процедура была заменена гестаповской расправой, отпала всякая необходимость в услугах этих людей. И как это ни парадоксально, адвокатская профессия стала возрождаться в Западной Германии именно с Нюрнберга, именно с защиты тех людей, которые подавили и в сущности ликвидировали в Германии институт судебной защиты.
Доктор Зиммерс не уходил от сложных и острых вопросов. Сделав попытку убедить судей в том, что Гитлер подавлял волю подчиненных, заменив ее своей, адвокат заходит с другой стороны:
— Является ли долгом солдата выступать с протестом, открыто восставать? На это каждый военный начальник во всем мире и вообще всякий человек даст отрицательный ответ. Исключение может составить только приказ диктатора, заставляющий совершить преступление...
Развив подробно этот тезис, Зиммерс заключил свою аргументацию ссылкой на то, что Редер — глубоко религиозен:
— Человек, который верит в бога, не может совершать преступления, а солдат, который верит в бога, не может быть военным преступником.
Но Редер все же пошел на службу к нацистам, совершившим самые чудовищные преступления?
Так ведь это теперь, в 1945 году, в зале нюрнбергского Дворца юстиции мир получил наконец бесспорные доказательства фашистских злодеяний. Нельзя же забывать, как выглядел Гитлер в глазах немцев в 1933 году. А ведь именно в то время Редер дал согласие служить Гитлеру. Дал потому, что получил от последнего заверение: возглавляемая им Германия будет проводить политику мира. И очень скоро последовали убедительные доказательства честности этих заверений: уже в 1935 году Гитлер заключил соглашение с Англией, которое никто не мог расценивать иначе, как выражение стремления Германии быть в мире и дружбе с этой страной.
Да, конечно, у «третьей империи» существовали определенные споры с другими державами. В том числе и территориальные. Все дело, однако, в том, что решались они без кровопролития, мирным путем. Так было с Австрией, так было с Чехословакией...
Редер очень доволен своим адвокатом. Но и доктор Зиммерс должен признать, что никакой другой подсудимый не сделал такого значительного вклада в дело защиты, как Редер.
Каждый из тех, кто предстал перед Международным трибуналом, мог вызывать свидетелей. Этим правом воспользовались и гросс—адмиралы. Только с большей, чем другие, осмотрительностью. Их адвокаты Зиммерс и Кранцбюллер уже имели возможность наблюдать трагические ситуации, когда свидетели защиты усилиями обвинителей превращались в свидетелей обвинения, а иные документы, представленные подсудимыми, превращались в весьма своеобразные и малоприятные бумеранги.
Читатель хорошо знает также, сколь антагонистическими были отношения между подсудимыми. Это неизбежно передавалось и защите. Трудно забыть скандальную сцену между адвокатами Геринга и Шахта. А— итог всегда был один — выигрывало на этом только обвинение.
За несколько месяцев процесса адвокаты адмиралов, да и их подзащитные, научились многому. Они действовали солидарно, зорко вглядываясь в обстановку, складывавшуюся на процессе, а еще больше в обстановку за стенами Дворца юстиции. Исподволь готовились контрдоказательства особого рода, такие, какие не под силу собрать ни одному другому адвокату. Придет время, и они выложат свои козыри на судейский стол. А пока — терпение и последовательность.
Определенные надежды защиты возлагаются на адмирала Шульте—Монтинга — моряка кайзеровских времен. Этот человек уже много лет знает Редера. Доктор Зиммерс убежден и хочет, чтобы суд поверил ему, что этот «старый моряк» свободен от груза нацизма и рассматривает поражение фашизма как свою собственную победу. А уж «старый моряк» своими показаниями будет убеждать убеленных сединой членов Международного трибунала в том, что и для Редера день суда над всей этой бандой, сидящей на скамье подсудимых, — это самое яркое выражение господней воли. Жаль, конечно, что и Редера каким—то ветром занесло на эту скамью. Но ведь на то и суд, чтобы внести ясность...
Ряду весьма важных свидетелей доктор Зиммерс направил опросные листы. Их получили, в частности, вице—адмирал Ломан Вальтер, рейхсминистр в отставке Карл Зеве—ринг, генерал—адмирал Альбрехт, работавший с Редером с 1926 года, бывший статс—секретарь Вайзцеккер. Они должны были рассказать суду о том, что Эрих Редер отрицательно относился к агрессивной войне, что строившийся под его руководством военно—морской флот предназначался только для целей обороны, что между Редером и Гитлером неизменно возникали разногласия и в спорах с фюрером гросс-адмирал всегда занимал позицию мира, а не войны, что Редер был решительным противником вооруженного столкновения с Советским Союзом.
Это все свидетельства политиков о политике, военных о военном. Но доктор Зиммерс сознает, что после стольких лет господства нацизма и милитаризма вера даже в таких свидетелей поколеблена. Поэтому он счел не лишним опереться и на других людей, чья репутация даже для судей Международного трибунала выглядит безупречно. У свидетельского пульта — госпожа Ганнеле фон Позер. Первым делом она сообщает суду, что не находится в родстве с гросс—адмиралом Редером и что никакого отношения не имеет ни к нацистской партии, ни к ее организациям. Сняв с себя таким образом всякие подозрения в необъективности, свидетельница продолжает:
— Я правнучка умершего в тысяча девятьсот сороковом году бывшего начальника морского кабинета адмирала фон Мюллера, который известен своими либеральными взглядами. До своей смерти он был в тесной дружбе с гросс—адмиралом Редером … Незадолго перед войной переписывался с одним английским адмиралом, сетуя на немыслимое обхождение с евреями. Как член … церкви, он просил Редера вступиться за пастора Нимёллера, и Редер всячески пытался освободить последнего. … Гросс-адмирал с беспримерным мужеством заступался за старых служак военно—морского флота, даже если они были опасными противниками национал—социалистского режима.