«Да полно, юноша ли ты? — продолжается мысленный разговор. — Как понимать твои слова?
— Как хочешь, так и понимай. То, что ты делаешь, разве это дело юноши, дело йигита? Таскать на своих плечах этого калеку-кровопийцу… Стыдно!
— Этот упрек я полностью принимаю. А теперь послушай о деле. Говорят, сломанную руку укрывает рукав, а разбитую голову — тюбетейка. И мне надоел этот полумертвец. Но спешить тут нельзя. Додхудай не так прост. Мы должны обдумать наши действия. Руки-ноги у него не действуют, но его богатство — это заряженное ружье. Да что ружье! Это пушка, способная сокрушать крепости. Ведь бывают случаи, когда деньги оказываются сильнее приказов эмира. Главное, береги себя, не должна ты, такая прекрасная и юная, достаться этому полумертвецу…»
Так рассуждал сам с собой Хатам, сидя на пороге сарая, а между тем Турсунташ прошла из комнат в сторону кухни. Как видно, ее послали заваривать чай. Прежде чем скрыться на кухне, девушка успела сделать знак Хатаму.
В мгновенье ока юноша оказался рядом с ней. Глаза Турсунташ были влажны.
— Что я могу сделать для тебя? — прошептал Хатам.
— Я не знаю. Делай что хочешь? Они собираются совершить свадебный обряд. Я согласна на все, что ты скажешь. Только бы не видеть этого самого…
— Убежим?
— Я же сказала, что согласна на все.
— Тогда ровно в полночь я тихонько постучу в дверь.
В это самое время в ворота вошли двое мужчин. Один из них был Сахиб-саркор, другого никто не знал.
ВЕРШИТЕЛИ СУДЬБЫ
Да, Сахиба-саркора Хатам знал хорошо. Верой и правдой служил этот Сахиб-саркор еще Маматбаю, будучи управляющим делами. После смерти хозяина он сумел жениться на хозяйке и стал, таким образом, обладателем всех богатств. Конечно, вместе с вдовой и ее богатствами достался ему еще и Додхудай, ставший его пасынком, но калеку он не очень-то принимал во внимание. Он знал, что весь у него в руках и поэтому заботился о приумножении его богатств, как если бы это были его собственные богатства. Тем самым он вошел в безграничное доверие к Додхудаю.
Но вот кто второй мужчина, вошедший сейчас в дом, Хатам не знал. Разные подозрения закрадывались к нему в душу.
Додхудай не сегодня сделался беспомощным калекой. Парализовало его еще в младенчестве. Не оставалось ни знахарей, ни исцелителей, ни заклинателей, ни снадобий, ни зелий, которые не были бы использованы Додхудаем. Ничто не исцелило его, и он перестал надеяться.
Однажды Сахиб-саркор, будучи в поездке по делам хозяйства, остановился на ночлег у своего приятеля-горца. Беседуя за вечерним дастарханом, он — к слову пришлось — рассказал о болезни пасынка. Приятель-горец рассказал ему, что в кишлаке за горой живет очень сильный табиб. Прибегающие к нему с убеждением и верой в исцеление излечиваются от своих недугов.
— Не надеются лишь покойники, — сказал тогда Сахиб-саркор, — надо показать Додхудая прославленному табибу. Но только не волочить же калеку в такую даль. Нельзя ли табиба пригласить в дом больного?
На другой день Сахиб-саркор увиделся с лекарем и подробно рассказал ему о больном и его болезни.
Этот табиб оказался неказистым на вид человечком, маленьким, сморщенным, безбородым, курносым. Можно сказать, что он был уродцем. И первый же вопрос его озадачил Сахиба-саркора. Он спросил, женат ли его пасынок.
— Куда же ему жениться, — едва не рассмеялся Сахиб-саркор.
— И не было никогда желания?
— Уж не знаю. Желание-то, может, и было, но не годится он в женихи.