Чёрт подери, Алисе хотелось взвыть от жестокой реальности! Было бы намного легче, если это «событие» случилось спустя много-много лет, когда обида забудется, как страшный сон, и тёплые воспоминания сотрутся за чередой новых, ещё более восхитительных событий.
Но нет.
Принсу потребовалось несколько месяцев, чтобы окольцевать Рози. Как такое возможно? Алиса до сих пор отказывалась верить в правдивость предстоящей свадьбы. Однако счастливая Свон и кольцо на безымянном пальце не лгали.
— Извини, я навеяла на тебя тоску, — нервно рассмеялась девушка, когда всё-таки решилась посмотреть на притихшего Роберто.
Он скомкано улыбнулся:
— Я задумался, — сделал глоток коктейля и поморщился от большой концентрации алкоголя. — Я встречался с девушкой около двух лет, мы даже начали обсуждать свадьбу. А потом в ресторане, где я работал, появилась новенькая хостес, и меня будто приворожили. Влюбился.
Алиса не заметила, как смяла в пальцах трубочку.
— Расстался с девушкой и полностью отдался новым чувствам, да только отношения не продлились долго. Слишком разными оказались, — парень положил локти на стол и наклонился ближе, чтобы заглянуть в грустные глаза Голден. — Только сейчас задумался о том, что чувствовала моя бывшая, когда я объявил о разрыве. И знаешь, гадко на душе.
Наверное, самое время брать в руки транспарант и выходить на улицу с криком: «Все парни-мудаки», но Алиса не спешила с обобщениями. Она вдруг вспомнила небесные глаза платинового блондина, в которых затаились грусть и невысказанная обида.
Вдруг вспомнила, как легко и свободно чувствовала себя, когда «кандалы» отношений были сброшены. Ей было радостно и счастливо, а Дилану?
Неужели он тоже переживал пугающую пустоту, что образовалась в грудной клетке? Неужели он боролся с желанием закричать во всё горло и сорвать связки, лишь бы при встрече с несостоявшейся любовью не ляпнуть глупости?
Неужели также больно? Также бесконечно одиноко.
Неужели Дилан остался на той смотровой площадке, где она его оставила?
Алиса наблюдала, как заполнялась аудитория студентами, и поспешила завершить телефонный разговор с отцом.
Несколько секунд растеряно смотрела на мобильный телефон, как если бы не могла поверить в случившееся. Когда последний раз она так…душевно? Да, когда последний раз она так душевно разговаривала с отцом? Три года назад или целых пять лет?
Впервые за несколько лет Алиса говорила и не чувствовала страха перед отцом, не чувствовала жуткого волнения, когда не знаешь, чего ожидать от родителя; не ощущала склизкого, осязаемого, мазохистского предвкушения, когда отец терял контроль за своим пьяным языком.
Их разговор прошёл мирно и, чёрт подери, душевно. Отец поинтересовался учёбой, похвалил за высокий рейтинг, выслушал рассказ о тяжёлой ноше председателя массового сектора и даже выразил желание посетить Кембридж.
Если бы не студенты, что заполонили аудиторию, Алиса не сдержала бы слёз. Она верила, что «новая жизнь», о которой говорил родитель, — это не пустой звук. Новая жизнь началась, стоило ему пережить инфаркт и выписаться из больницы.
Как бы ужасно не звучало, но Алиса боялась представить, что было бы с их семьёй, не случись ужасного приступа. Именно благодаря встряске всего организма, отец по-настоящему испугался. Испугался за себя, за жену и дочь. Впервые за несколько лет он задумался о семье.
А ещё Алиса не могла не благодарить Принса. Она ненавидела и благодарила. Сначала мысленно ненавидела, и напоследок позволяла себе тихонько благодарить. Деньги Эдварда позволили отцу оправиться от инфаркта, переосмыслить свою жизнь и даже откликнуться на вакансию архивариуса в больнице, что подправила его здоровье.
Алиса убрала телефон в карман кардигана и встала за трибуну, в ту же секунду почувствовать на себе взгляды собравшихся студентов.
Она говорила о предстоящем выпуске, озвучила результаты работы клубов за прошлые годы, уведомила о готовности её сектора принять к сведению любимые идеи по поводу выпускной церемонии и вечеринки.
Говорила и старательно избегала глазами бывших подруг, бывшего парня и… Принса. Не хотелось растеряться и запнуться в собственной речи, наткнувшись взглядом на молодого человека, что покручивал в пальцах не любимые печатки, а обручальное кольцо.
Чёрт подери, как же нелепо это кольцо смотрелось на его безымянном пальце!