– Может, и Гриндрог тоже не любит ее. Но это не имеет значения.
– Гриндрог? Это такой – лет двадцати пяти, раза в два больше меня, с повязкой на глазу и со сломанным носом?
– Точно.
– «Петрел». Он боцман на «Петреле».
– Да. У тебя еда остывает.
– «Петрел» только что вошел в гавань. Пожалуй, не стоит надеяться, что он ничего не узнает.
– Не стоит, – самодовольно сказал Оги. – Кани проследит, чтобы новости достигли его ушей как можно скорее да еще чтобы команда стояла вокруг и подзадоривала.
Рэп машинально взял плошку и начал жевать, глядя на огонь.
– У меня есть пол-империала, Оги. За досками над гамаком. Ты и Кани – мои лучшие друзья. Я бы хотел, чтобы вы поделили деньги. Мои ботинки стоят…
– Заткнись! Неужели ты думаешь, что я сделаю это? Рэп взглянул на море.
– Кто-то идет сюда. Он будет здесь через минуту. Да это же Кани бежит! Хочет сообщить тебе, что ловушка захлопнулась? Итак, кто же наш противник? – Похоже, в голове у Рэпа прояснилось, и он больше не тешил себя пустыми надеждами.
– Гриндрог. Он в Дартинге на девятом или десятом месте.
– Ты можешь взять один ботинок, а Кани – другой.
– Заткнись! Слушай. Гриндрог не дрался уже с год. Он сам затеял драку с Раткраном, а после неделю валялся в постели.
Рэп поперхнулся, будто проглотил рыбью кость.
– Но, – торжественно произнес Оги, – с тех пор он не дрался. А недавно, когда я в последний раз был в порту, случайно подглядел, как он наживляет крючок. Он держал крючок вот так – слева. Совсем близко к глазам. А он правша.
Рэп задумчиво жевал и молчал.
– Раткран стукнул его по башке! Рэп, думаю, парень видит теперь хуже трески. Я наблюдал за ним: он натыкается на стены. Он не моргает, когда разговаривает. А если ты как следует разозлишь его сегодня вечером, то ему придется драться вслепую.
– Это жульничество!
Вздор! Если мальчонка мыслит в таком духе, то его нельзя отпускать одного, по крайней мере, в общество джотуннов. Но все же Оги был готов к такому повороту событий.
– Может, мы поэтому и натравили его на тебя! А теперь тебе остается только привести его в бешенство, так чтобы этот слепец затеял драку. Если он даст волю своему джотуннскому норову, то он твой.
– Или наоборот, – безучастно произнес Рэп, монотонно пережевывая рыбу и глядя поверх Оги, который начал уже нервничать.
– Посмотри на свои плечи, Рэп! Ты справишься.
– Бесполезно. Если это и поможет, то ненадолго. Каждому известно про мое ясновидение, и если я выиграю эту драку, то вскоре получу вызов на другую, только днем и не со слепым недоумком. Невозможно поставить полукровку выше сотен чистокровных джотуннов. Но, насколько я понимаю, главная моя задача – пережить сегодняшнюю ночь, верно?
Сегодня у него есть кое-какие преимущества. А завтра будет видно.
– Правильно. Выведи его из себя! Пусть он бросится на тебя!
– А если я скажу, будто Валли говорила, что он неспособный, что даже ни разочка… Это сработает?
При мысли о том, как отреагирует на такое пьяный джотунн, лоб Оги мгновенно покрылся испариной.
– Что-то вроде того.
Рэп отставил плошку и вытер губы, как будто принял решение. Оги протянул ему кувшин с вином, но юноша покачал головой.
– Я лучше останусь трезвым.
– Странный ты какой-то. Зачем тебе быть трезвым?
Трезвый боец? Джотунны считают, что это не по-мужски. Это даже большее жульничество, чем ясновидение.
Рэп молча почесывался. Он уже смирился с судьбой. Оги ожидал каких-нибудь аргументов, но их не последовало, и он начал гадать, не уловка ли это, не вздумал ли фавн потихоньку улизнуть. Рэп выглядел совсем не так, как полагается выглядеть юнцу перед боем с одним из лучших воинов Дартинга.
Треск кустов возвестил приближение Кани.
– Ты готов к драке, как я погляжу, – скованно произнес Оги.
Рэп улыбнулся:
– Для меня это будет большое удовольствие.
– Что? – Оги был глуховат.
Юноша шагнул ближе, глаза его сверкали, отражая огонь костра.
– Валли мне про Гриндрога другое рассказывала. Судя по ее словам, едва ли у меня есть хотя бы шанс. А ты говоришь, что шанс есть. Ладно, ты подловил меня, значит, у меня нет выбора. Вот и отлично! Дружище Гриндрог заслужил, чтобы ему оторвали башку несколько раз, а может, и не только башку.
Оги раскрыл было рот, но потом захлопнул его.
– Но ведь с Гриндрогом мы еще успеем разобраться. А я как раз хотел одолжить кое у кого башмаки потяжелее, так что пусть Гриндрог пока потягивает свою выпивку и упивается своими проблемами, не так ли? – учтиво произнес Рэп.
Внезапно, непонятно как, Рэп схватил Оги за рубашку и тряс его, поднимая все выше и выше над валуном, пока ноги импа не перестали касаться земли. И улыбался. Эта улыбка сияла у самого носа Оги, и он подумал, что впервые за ночь Рэп улыбается по-настоящему широко, но уже не той кроткой, дружелюбной улыбкой. Скорее, это было похоже на злобный оскал.
– Ну и сколько? – прорычал Рэп. – Сколько ты получишь, если ублюдок фавн побьет слепого чемпиона? Или эта слепота просто приманка для меня, дурака?
– Нет, Рэп, я думаю, он и вправду ни черта не видит. Я как раз собирался поговорить о твоей доле, если я… мы победим, и…
– Пожалуй, мне стоит маленько потренироваться.
Рэп, конечно, был наполовину джотунн. Обычно это никак не проявлялось.
Но теперь проявилось.
Оги надо было думать об этом раньше.
Рука Рэпа стиснула его горло, он задыхался. Оги чувствовал его ярость – настоящую джотуннскую ярость. Колени его затряслись.
Импы обычно дерутся, только имея численный перевес, а Оги никогда не слыл хорошим боксером. Он немного побузил, когда переехал в Дартинг, потому что так полагалось, и вскоре стал относительно независимым, так как умел кланяться, когда нужно. Немного найдется в Дартинге джотуннов, которые станут обращать внимание на какого-то там импа.
– Ты, Кани, кто еще?
Как бы там ни было, но сейчас Оги висел в воздухе. Фавн держал его одной рукой. Хватило же глупости не предусмотреть такую возможность!
– Ну, так ты, Кани, кто еще?
– Верг, – с трудом выговорил Оги.
– Начну с тебя. Потренируюсь, испробую несколько рецептов желе.
Оги про себя бормотал молитвы всем известным ему Богам.
Внезапно в светлый круг костра выскочил Кани. Он так запыхался, что едва мог говорить. Очевидно, в голове у него сидело что-то, выходящее за рамки матча Рэп – Гриндрог, потому что он не обратил ни малейшего внимания на происходившее у костра. Он хватал воздух и тыкал пальцем куда-то через плечо, и снова пытался сказать что-то. Наконец сглотнул и выдохнул:
– Орка!
– Что? – Рэп, будто очнувшись, увидел, как Оги шлепнулся и отполз.
Пока он поднимался, Рэп ушел в темноту. Звуки его шагов в густом подлеске постепенно затихали.
– Рэп, подожди! Рэп, это самоубийство! Шаги удалялись.
– Рэп, у нас нет оружия!
Но крики не могли остановить фавна.
Орка? Напуганный этим в тысячу раз больше, чем яростью Рэпа, Оги последовал за ним, бросив дрожащего Кани на произвол судьбы.
4
Оазис Высокие Журавли показался Инос отвратительным. Началось с того, что Азак, проезжая мимо нее, улыбнулся. Улыбка Азака могла испугать кого угодно – точно в медно-рыжей щетине швабры расползается щель. После отъезда из Араккарана бороде позволено было расти как заблагорассудится, и она получилась необычайно густой. Азак, с крючковатым носом, алыми джинновыми глазами, высоченный, надменный, непоколебимо высокомерный, был не из тех, мимо кого можно пройти не заметив.
На мгновение Инос остановилась, наблюдая, как он в своем широком одеянии бедуина гордо прошествовал в верблюжий загон. Рука его покоилась на рукоятке сабли. Она вздохнула. Азак – вот проблема так проблема. Его предложения о замужестве участились и становились настойчивее по мере того, как путешествие близилось к концу. Логика джинна была железной, аргументы не оставляли места для вопросов.