Вечером, после того как я выяснил для себя картину случившегося, я доложил на КП группировки об итогах дня. Завершил свой доклад сообщением о потерях. По моим сведениям, за световой день погибли 15 и получили ранения 46 человек. 20 числились пропавшими без вести (при этом маловероятно, что кто-то из них остался в живых), подбито и повреждено 2 танка,
1 бронированный тягач, 3 БМП, 1 БТР.
На душе было муторно и обидно, что не удалось вытащить всех товарищей с поля боя…
Я видел, с каким напряжением штаб западного направления ждал именно этих сведений. Командующий группировкой недоверчиво переспросил — и это все потери? Я ответил, что все. Личный состав бригады проверен пофамильно. Послышался вздох облегчения. Но разве этого мало для “полицейской” спецоперации?
Знал бы в период замены офицеров бригады в середине декабря 1999 года, что нам выпадет задача идти на Грозный, конечно, замену бы не провел, а прибывших оставил бы в строю. Потом я не раз об этом вспоминал, когда некому было командовать батальонами, ротами, взводами.
Необходимо сказать прямо: личный состав бригады впервые в полном составе вел ожесточенный, внезапно завязавшийся бой. Не было достаточного опыта по его организации и ведению ни у сержантов, ни у командиров ротного и батальонного звена.
Это уже через неделю после горечи утрат своих боевых товарищей, крови раненых, беспомощности оттого, что в сложившейся ситуации ничего нельзя было сделать, чтобы разнести это осиное гнездо — личный состав в одночасье повзрослел, возмужал, окреп, закалился и стал действовать осмотрительно. Появилась та злость, которая заставляла думать, как обхитрить и наказать злобных, звероподобных, прикрывающихся религиозными лозунгами фанатиков и просто одурманенных десятилетним произволом, царившим в республике, бандитов”.
С наступлением темноты на правом фланге 2-го батальона в недостроенной мечети разместился взвод, усиленный расчетами АГС-17, и 20 чеченских милиционеров, хорошо знавших район, поскольку раньше они служили в Старопромысловском РОВД. Мечеть выдавалась вперед из общей линии домов, с ее верхнего этажа можно было держать под огнем подходы к подбитым танкам и не допускать к ним боевиков, тем более что там находились тела погибших и, как надеялись софринцы, еще живых военнослужащих. Засевшая в мечети огневая группа выполнила свою задачу — сколько ни пытались боевики в следующие дни пройти к подбитым машинам — им это сделать не удалось. Ни одного погибшего софринца бандиты не смогли забрать к себе из этого района.
Под Новый год
С рассветом 30 декабря бригада возобновила боевые действия, сконцентрировавшись на эвакуации с поля боя оставшихся тел погибших и раненых. Кроме этого комбриг планировал пробиться вглубь кварталов и обходным маневром захватить плацдарм в районе, где была окружена 9-я рота 3-го батальона. Командующий группировкой особого района усилил огневую мощь бригады танковым взводом 245-го мотострелкового полка, который вместе с танками 93-го механизированного полка стал активно поддерживать действия батальонов.
Танки стояли на трех параллельных улицах. Один из них вел огонь по окнам, а два других били по подвалам, где располагались огневые позиции гранатометчиков, пулеметчиков и снайперов. Израсходовав полностью боекомплект, бронемашины менялись тройками. Также в этот период активно работали минометные батареи.
Группе эвакуации на БМП под прикрытием огня удалось прорваться к подбитым накануне танкам и эвакуировать тела всех погибших. При осмотре местности вокруг них пришлось удостовериться, что в живых больше никого не осталось… Этим рейсом было эвакуировано 9 погибших военнослужащих 21-й бригады и 93-го мехполка.
Примерно в это же время проявили себя чеченские ополченцы. С мечети удалось разглядеть, что в небольшой выемке перед пятиэтажками лежит погибший сапер. Вся местность вокруг него была пристреляна снайпером — попытки приблизиться тут же встречались огнем. Чеченские милиционеры сами вызвались вытащить погибшего с поля боя и, рискуя жизнью, на руках вынесли сапера к своим. Конечно, этот смелый поступок по достоинству оценили все софринцы.