— Жеребец Хажисултана! Лови! Кидай аркан! Гляди, чтобы дутовцы не поймали!..
— От дутовцев и следа не осталось, начальник! Мчатся к Сакмаеву не оглядываясь!..
Родная башкирская речь приободрила Бибисару, она, осмелев, вылезла из ямы, всклокоченная, вымазанная землею.
— Баба! — ахнул конный джигит, могучей рукой схватил ее за косу. — Ты чего здесь прячешься?
— Пусти, проклятый! — взвизгнула Бибисара. — Не тронь моего жеребца!
— Ты кто, баба или ведьма? Ой, да она кусается! — И всадник зажал ладонью кровоточащий полумесяц на кисти правой руки. — Рехнулась?!
— А ты двинь ее кулаком по зубам! — добродушно посоветовал подъехавший приятель.
— Пусти-и-и!..
— Чего вы тут завозились? — строго спросил из темноты глубоким командирским баритоном джигит. — Поймали жеребца?
— Поймать-то поймали, начальник, да, оказывается, казачья пуля задела ему переднюю ногу. Хромает!
Бибисара узнала голос Кулсубая, спрашивавшего о жеребце, бросилась к нему, прижалась грудью к его пылающему жаром коню и дала волю слезам.
— Агай, спаси!.. Казаки хотят поджечь аул! Мать Хисматуллы арестовали!.. Меня пытались схватить — ускакала!..
Кулсубай выпрямился в седле, выхватил саблю. Утешать Бибисару некогда…
— Джигиты! — зычно прокричал он. — Спасем сакмаевцев!.. Вперед!.. Смерть за смерть! Кровь за кровь!..
Ему не пришлось торопить джигитов — они видели пепелище поселка, трупы у копра шахты и теперь помчались спасать жителей Сакмаева, беспощадно рубцуя плетками лихих, но усталых скакунов. Вероятно, казаки, преследовавшие Бибисару и напоровшиеся в березняке на всадников Кулсубая, доложили начальству, что к аулу подходит отряд красных партизан. И те перепугались, ибо набаловались безнаказанно расправляться с беспомощными стариками, с женщинами, но рубиться с лавой красных конников остерегались. С трех сторон по сигналу Кулсубая ворвались в Сакмаево его всадники, но дутовцы не приняли боя и обратились в беспорядочное бегство по тракту. Полковник Антонов с офицерами, с ординарцами ускакал в голове казачьей сотни…
— Злодей все равно умрет от моей руки! — поклялся Кулсубай.
И верно, через несколько месяцев джигиты Кулсубая поймали Антонова и расстреляли.
Ротмистр Грязнов убежал в Сибирь, к Колчаку…
Полк Антонова перестал существовать.
15
Бибисара узнала от джигитов, что не только жену Сару, но и маленького сына Кулсубая зверски убили дутовцы. Сказали ей парни, что сам Кулсубай в безмолвном оцепенении вырыл могилу на мусульманском кладбище и бережно опустил запеленатых в саван кровно любимых, — легче б себя живьем закопать, чем прикрыть комьями липкой земли тела жены и первенца!.. Джигиты трижды выстрелили из винтовок в безжалостно-равнодушное небо и этим, как смогли, выразили сочувствие командиру. И Кулсубай трижды выстрелил вверх из пистолета. Прощай, Сара! Прощай, сын!..
Через несколько дней Кулсубай сухо сказал Бибисаре:
— Спасибо, голубушка! Не мы, а ты спасла земляков! Если б кто-либо из кэжэнцев известил нас своевременно о дутовцах, то… — И судорога перехватила его горло. — А теперь поезжай на жеребце домой, сестренка! Хажисултан-бай проведает, что ты одна здесь среди мужчин, и озлится.
— Как же, боюсь я его, старого! — фыркнула Бибисара. — Жить хочу по своей воле! Останусь, агай, в твоем отряде.
Кулсубай так же хмуро отрезал:
— Нельзя!
Бибисара залилась в три ручья, прижалась стылыми губами к руке командира.
— Война идет, глупая ты бисэ! Война-а-а!..
— Ради аллаха прошу, агай, не гони! — опустилась на колени Бибисара. — Я ж на неоседланном жеребце сюда прискакала! А из седла меня ни один казак не выбьет! Мне деваться некуда, агай! Дармоедкой я не буду! Помогу и тебе, командир, и джигитам…