Несколько дней Загит прилежно писал. Приходили курьеры ЧК и уносили его отчет, оставляли газеты из Уфы и Москвы. Загит читал и писал до боли в глазах, а дни и ночи сменялись с непостижимой медлительностью, и тишина в доме, тоскливая, уже не исцеляла его, а угнетала. Как-то в сумерках он вышел погулять. Весенняя сырая прохлада была пьяняще хмельной, и ему захотелось, как мальчишке, прыгать по лужам, разбрызгивая воду и мелкие льдинки. Голова посвежела, предчувствия беды улетучились как бы вместе с резвым ветерком, несущимся с Белой. Он вышел из переулка на бульвар, забыв о предупреждениях Артема, и буквально через несколько шагов спиною, всей кожей, затылком почувствовал, что за ним идут… Загиту хотелось оглянуться, но он сдержался, его подмывало убежать в темные переулки, затеряться в их путанице, но он шел молодцевато, поправил красноармейский шлем с красной звездою, насвистывал.
— Он, он, я тебе ручаюсь, что это он! — услышал Загит, но и теперь не убыстрил шаги.
— Эгей, кустым, подожди! — окликнули его сердито.
Пришлось остановиться.
— Здравствуй, кустым, с приездом! — ядовито улыбаясь, произнес военный, как бы случайно играя кобурой револьвера.
Рядом с ним стоял красноармеец с винтовкой.
«Следили за квартирой!.. Из Кэжэн уехал, а в Башревком не явился».
— Здравствуй, кустым! — беспечно ответил Загит, хотя пожилого, расползшегося в плечах и в стане военного полагалось бы называть дядей — агаем.
— Ты чего же прячешься от нас, кустым? — ласково допытывался военный. — Заки-агай давно тебя ждет.
— Ты, кустым, меня с кем-то путаешь!
— Путаю?.. Разве ты не Хакимов?
— Хакимов. А ты кто?
— Я адъютант Заки-агая, — с нескрываемым удовольствием доложил военный.
Загит вымуштрованно сжал рукоятку пистолета в кармане полушубка.
Адъютант уловил движение его руки — он тоже был отлично обучен — и приказал солдату:
— Подойди ближе!
«Нет, я не начну стрелять первым! Если арестуют, чекисты обнаружат мое исчезновение и бросятся на выручку».
— Заки Валидов ожидает тебя!
— Пойдем к товарищу Валидову. — Загит говорил нарочито попроще, чтобы сбить чванство с адъютанта, да и заранее подготовиться к встрече с Валидовым.
Красноармеец с винтовкой остался на крыльце дома ревкома, адъютант провел Загита в приемную, попросил снять полушубок — пришлось оставить в кармане револьвер.
— Входи, кустым, входи без доклада! Заки-агай не любит церемоний с башкирскими джигитами.
«То-то и называешь его „эфенде“!..»
Загит уверенной походкой вошел в кабинет. Заки стоял за столом, как бы прячась за широколапчатым высоким фикусом в деревянной кадушке; лицо его, рябое, некрасивое, за эту зиму неприятно сморщилось, он часто поправлял очки в золотой оправе, и эти суетливые жесты выдавали его взвинченность.
— Садись! — указал Заки на кожаное кресло.
— Здравствуйте, товарищ Валидов! Загит Хакимов прибыл по вашему приказу, — лихо отрапортовал Загит.
— Садись!
Загит сел неуклюже, сложив руки на коленях, и выжидательно смотрел на темные от полумрака оспины на лбу и щеках Валидова.
— Ку-у-у-у-стым! — заунывно возгласил Валидов, стоя опершись на край стола, как на эфес сабли. — Я слышал о тебе. Все говорят, что ты джигит умный, смелый, решительный. Однако, кустым, ты ошибся — негоже мусульманину быть чекистом. Гре-е-е-ех!.. Советскую власть в Башкирии мы построим без коммунистов, без чекистов, без москвичей.
— Товарищ Валидов, у меня есть твердые убеждения.
Валидов не терпел, когда его перебивали, и едва не сорвался на крик, но сдержался.
— Погоди-ка, погоди, у нас времени мало… Ведь и у меня есть убеждения, кустым. И я сын башкирского народа. Но я служу своему народу, а ты продал его счастье большевикам.
Загит счел бессмысленным спорить с изолгавшимся лицемером и замолчал, сосредоточенно уставясь на собственные сапоги.
«Решил исподтишка переманивать к себе коммунистов? В открытую победить не надеешься, вот и хитришь!.. Недолго тебе властвовать. Башкиры знают, что ты волк в овечьей шкуре!»
Бесшумно открыв и прикрыв дверь, вошел адъютант, с низким поклоном подал Валидову пакет. Заки наискосок разорвал конверт, прочел письмо и мановением руки отпустил адъютанта.
— Скажи, что еду!.. — И перегнулся через стол, сказал Загиту в упор: — Ты молод, кустым, тебя не испортили высокие должности, как некоторых башкир. Я звал тебя к себе, хотел сделать большим начальником, но ты прятался. Сквер-рр-но!.. Теперь ты останешься в моем распоряжении. Башревком знает о моем повелении. О подробностях договоримся, когда вернусь из Москвы.