— Весьма странное чувство справедливости: игрок из Аморленда высказывает претензии Виндланду. Ах, да, и требует возврата земель, представляя интересы игроков, которые появились здесь после разгрома кланов. Верительную грамоту надо читать, товарищ кланлидер. Вдруг я просто мимо проходил, а тут тормозят на мосту и честно сообщают: "Ты посол? А ну стой! Посла пускать не велено!"
Кланлидер достал верительную грамоту.
Сейчас посмотрим. Так, "Переговоры с глазу на глаз о капитуляции".
Эдельвейс несколько растерялся и ляпнул непонятно кому:
— Это всё равно, если бы Александр Македонский заключил мир с персами после сражений под Гавгамелами и Иссой.
— Ну, Ганнибал тоже устроил несколько разгромов римлянам и плохо кончил.
— В отличие от него я первым делом возьму столицу, а потом заберу всё остальное.
— Наполеон тоже рвался к Москве, что было дальше, ты знаешь. Иди на Цитадель ветра, нам как раз не хватает органических удобрений.
Присутствующие весьма удивились, когда после такого эмоционального диалога лидер клана внезапно пригласил господина посла пообедать, не отпускать же гостей голодными.
Вторая беседа была куда информативнее. Нирин пыталась присоединиться, но была выгнана под предлогом, что не женское это дело. В отличие от официальной части, на обеде Саргон говорил о разгроме Виндланда как о свершившемся факте:
— На самом деле, проигрыш лишь вопрос времени, дело в другом: что будет после? Как ты воспользуешься победой?
Ну и зачем надо было так долго не признавать очевидный факт? Вот теперь можно говорить по делу.
— Переименую Питиримчевск, распределю добычу и буду жить долго и счастливо.
— Что, каждому бойцу клана выделишь земли и ботов? Думаешь, на всех хватит? — хмыкнул Саргон.
— Я решаю проблемы по мере их возникновения!
Посол задумался. За столом повисло неловкое молчание.
— Просто я пришёл говорить от имени некоторых людей. Видишь ли, тебе достанется страна, в которой надвигается голод и имеется ещё вагон и маленькая тележечка проблем. Один можешь не справиться.
— Я не собираюсь делить с кем-либо то, что принадлежит мне по праву. Если твои люди принадлежат к числу тех трусливых тварей, которые были за кланы, а потом перекрасились в рыцарей… Мне не нужны предатели.
— А виконт? Он кого предавал?
— Не я такой, жизнь такая. Если он сдастся, и преклонит колено, останется с Цитаделью ветра и тем, что было до изгнания кланов. А нет — закопаю.
— И как ты собрался проводить обряды и присваивать земли виконта и двух баронов, если они живы и здоровы? Менять религию? Быть год оккупантом?
А вот в этих финтифлюшках я совсем не разбираюсь.
— А в чём проблема? Питиримчевск нормально живёт, стража меня охраняет.
— Пока нормально живёт. Проблема в том, что владения рыцарей можно переписать на другого без проблем и сам рыцарь может сменить сюзерена. А вот от барона и выше просто так не выйдет, если предыдущий властитель не откажется от прав. Или сменить религию у большей части населения и проводить обряд, или держать год в оккупации, потом права предыдущего властителя развеет время. Узурпация власти без прав штука неприятная и невыгодная.
Накручивает, типа без старых хозяев не управлюсь. Сейчас, испугался, ага.
— Ты не пугай, я не тупее вашего Питирима, разберусь как-нибудь.
— Эх, а ведь даже Александр Македонский поумнее был, догадался совместить греков и персов.
— Я жил, никого не трогал, и тут пришли игроки и начали убивать просто так, пятеро на одного. Бароны, рыцари и их шестёрки должны получить по заслугам. Виконт? Не знаю, зависит от него. Мелкие сошки вроде тебя, игроки, не имевшие отношения к той войне, могут спокойно жить дальше и даже заслужить место в моём государстве.
— Помощь при штурме Цитадели Ветра проходит по разряду "заслужить"?
— Разумеется.
Только если эта помощь не будет западнёй.
— Хорошо, — посол встал. — Благодарю за беседу. Большинство людей тупые, ограниченные в желаниях скоты: есть, спать, получать удовольствие и как можно меньше тратить энергии на всё остальное. Мало кто может выделиться среди серой массы, ты смог. Приятно поговорить с сильной личностью.
Собеседник не вызывал никакого доверия, но эти слова полностью соответствовали внутренним ощущениям Эдельвейса, он также встал и пожал на прощание руку.
От воспоминаний Эдельвейса отвлёк Одман, который хотел ещё на что-то пожаловаться.
— Одманушка, вот эта круглая штука называется голова, пока не научишься применять её, лучше ко мне не подходи. И эту дырку, издающую случайные звуки, заткни чем-нибудь, или попроси парней заткнуть, думаю, они тебе не откажут.