— Держи его!
Чистое утреннее небо. Запах гари. Хорошие реинкарнаторы у северных соседей.
— Сесть мне помогите! — слабость в теле такая, что руку поднимать не хочется.
Незнакомец после недолгого молчания присел на корточки, вгляделся в лицо виконта мелкими тёмными глазками. На его лице явно читалось сомнение:
— Уважаемый маг, над кем, вы говорите, колдовали?
Ксейвр прищурил глаза, словно пытался пронзить взглядом игрока с большим щитом и жёлтыми волосами, стоявшим за усатым:
— Его величество виконт Девкалион.
— Найденный в подворотне в расплющенном виде? Маг, ты надеешься получить награду, выдавая рыцаря за виконта?
— Я действительно правитель Виндланда. Кто ты такой?
Две пары мощных рук мгновенно поставили его на ноги.
Усатый крепко пожал руку, всё его поведение выказывало уважение:
— Начальник объединённого штаба урядник Мурзук. Вы, конечно, можете прямо сейчас сбежать и не появляться в игре неделю. Люди теряются и после куда слабых ударов судьбы. Но, уверяю вас, выслушайте предложение Эдельвейса, ничего не потеряете. Сейчас он несколько занят организационными вопросами, но скоро состоится и ваша встреча.
Думаешь, столько ещё впереди, а всё уже закончилось.
Когда виконта уводили теперь уже не в его дворец, он услышал:
— Полкило меди и свободны. Полкило каждому в месяц, если остаётесь.
Здорово война сбила цены, если первый и единственный виконт Накедаро идёт по цене лошади.
Глава 31. Эдельвейс. Цитадель ветра, 129 день от основания клана
Эдельвейс вступал в город со смешанными чувствами.
Пробуждение было удивительно неприятным: игрока страшно скрутило, рябь в глазах и шум в ушах отрезали его от мира. Постепенно непонятные симптомы прошли, но слабость осталась. Как ни странно, но подчинённые чувствовали себя куда бодрее. Бойцы повели командира через полуразрушенный лабиринт укреплений. Каждый рассказывал свою версию сражения, единственно, в чём все были солидарны — посмертные штрафы стали выше по необъяснимой причине.
В лучах восходящего солнца возродившиеся победители оперативно собирали трофеи и остатки собственного вооружения, гоняли местных ботов: они настроили тут баррикад, теперь пусть разбирают, да и трупы скоро завоняют. Грав копался у полуразрушенного здания. Эдельвейс, постоянно принимавший доклады, раздававший налево и направо указания, поначалу хотел резко высказаться насчёт бездействия, но, вглядевшись, смог только спросить:
— Ты что делаешь?
Грав счищал капельки засохшей крови с лица мёртвой девушки.
— Красивая она. Если встречу, обязательно познакомлюсь, — он отрезал её конский хвост.
Ага, если она и даст тебе, то только в текущем состоянии.
— Замечательная игра, а, Эд? Убил девушку, а потом познакомился. Но если рассорился, то уже смертью не отделаешься.
— Хм, ты что, некрофил? — лидер клана начал сомневаться во вменяемости подчинённого, глядя как тот прикрепляет клок женских волос себе на шлем.
— Боевой трофей, теперь я берсальер. На самом деле это крайне справедливая игра. В реальности как, живёт человек. Он добрее меня, умнее меня, пользу приносит, одним словом, лучше меня во всём. Только убивать не умеет. Поэтому он будет кормить червей, а я, худший, пойду убью ещё одного замечательного человека. А в игре у каждого есть возможность возродиться и отомстить. Или ты думаешь, люди, сумевшие построить город, — Грав широким наигранным жестом указал на донжон, — были сплошь плохими?
— Конечно, нет. Но мы оказались круче.
Судя по выражению лица, рыжеволосый игрок ждал эмоциональных возражений, а не согласия:
— Правильно, не уподобляйся слабым, которые после убийства начинают безудержно врать: наделять жертву полным набором пороков, начинают выставлять себя светлым солнышком. Оправдываться перед самим собой. Мне отвратительна ложь, создаваемая людьми только из-за их психической неполноценности. Потому что я сильный, — такое громкое заявление компенсировалось полной сарказма позой. — несу насилие без сомнений и самокопания и всегда считаю павших от моей руки хорошими людьми.