— Здесь что, твой дом, да? — насуплено отвечает мне вахлак — Ты хозяин, да? Свое ищешь, да?
— А вот кстати. Хозяев, точнее хозяйку этого дома я знаю. К ней и шел. А тебя — нет.
— Ты Айли-Бритву знал? — недоверчиво смотрит — Зачем к ней шел?
— Знал, знал — на ходу раздумываю, разговаривать ли вообще с этим типом, или все же почваниться. Решил, что надо искать консенсус — Только я-то ее просто как Айли знал. Постояльничал у нее, да кое-что оставил, зашел за своим. Ну и весточку она мне передать может быть должна. А что тут, собственно, произошло?
Вахлак посмотрел пару секунд мне в глаза сверлящим недоверчивым взглядом, а потом как-то словно сдулся чуть, как клапан открыли. Голову опустил, сказал тихо:
— Пушку убери, служивый. Раз за своим, другое дело. А то повадились тут всякие…
В общем, поведал мне сей страж пепелища всю грустную историю. Едва началось, как только Верген Свирре взял — начались этнические чистки. Валашцев, конечно — ну и цыган. У барона на них — как у Адика Шекель-Грубера прям комплекс какой-то. А их и так никто не любит. Ну и понеслось. В общем, пришли и за Айли, всей толпой с городка, в основном патриотически настроенные люмпены — проще говоря, сброд и алкаши. Слухи-то, что она казну бандитскую держит, общак, или еще что — все время ходили. Как тут не пойти, в патриотическом-то порыве? Однако, ждал здесь их пренеприятный сюрприз. Околоточный-то, воздыхатель Айли — оказывается, у нее прятался. Он в лаванду пошел сразу, как началось — известно, что старую власть новая не жалует, а у барона и вовсе разговор короткий — веревкой за шею, и на сук. Ну, и огорчили они толпу в два ствола, а то и не в два, револьверы считая. Ну, а потом, конечно, пришли войска, прикатили даже пушечку — развалили все, дом подожгли. Они и из горящего отстреливались, так и сгорели. Тайным ходом не пошли — говорит, знали, наверное, что их там ждут — знал кое-кто о ходе, а люди добра ж не помнят. А этот вахлак давно обязан был Айли и на подобный случай договор у них был — чтоб и похоронил и присмотрел за всем остальным.
— Похоронить мне их и не вышло — им Брат сам похороны учинил — мрачно поведал цыган — Сгорели они все, дотла. Нечего и хоронить. А остальное… Ходют тут всякие, сначала-то кинулись раскапывать. Да ничего не нашли, ну а потом я уж тут навел порядок. Кто за своим пришел, тот свое и берет. Твое — что?
— Ну, думаю, что в доме было — ружье, пистолет, сбруя какая-то и патроны, про то и спрашивать незачем? — тот мне кивает утвердительно, ну и так ясно — сгорело все. Значит, только то, что в подвале оставалось… — Золотые там были, и бумаг немного. В подвале — а где, я и сам не знаю — Айли отдавал.
— Сколько? Говори! — сцапал меня за руку, в глаза смотрит — я уж подумал, в сопатку ему с локтя дать, но потом передумал, да и назвал сумму — что-то не просто он от жадности. Тот помолчал, в глаза мне глядя, кивнул
— Верю. Так и есть. И ровно столько — твое это. Жди! — и исчез, нырнув в горелое нутро подвала. Ждать недолго пришлось — появился скоро, отдал мне сверток — я при нем развернул — так, все точно — золотые, серебро, чеки… Пригодится. Пока придется с собой таскать… или сдать в Солдатский Банк в крепости? Посмотрим. Завернул все обратно, оставил серебряк
— На. Это тебе. Твое. Прощай.
Сосед, которому Айли лошадку пристроила, увидев меня, впал в ступор. И внешне я чуть изменился, и форма рисская сержантская — в общем, полужиденький он был. Наверняка ж, гад, если и сам не шел грабить Айли, то уж всяко радовался, что теперь за аренду золотой в месяц платить не надо, и лошадь задаром. Хрен тебе, по всей липкой морде. Не обращая внимания на его причитания, поставил в известность, что теперь он будет ежемесячно перечислять золотой на мое имя в Солдатский Банк, а коли чего случится с лошадью — то ее стоимость и телегу выкупить. Развернулся, и ушел. И пусть, сука, радуется, что жив, и с небитой мордой.
Вышел на главную улицу, постоял, подумал. Вон бордель местный, откуда визги девок и смех на квартал слышно. Там и мои сейчас расслабляются. Может, и мне? Организм, в общем, не то чтобы требует, но был бы не против, насчет бабы-то. Уже повернулся было, приглядываясь к стайке работниц сферы древнейших услуг, тершихся у крыльца храма продажной любви. Да некстати как-то выскочила в памяти та повешенная малолетка с косичками, что пела нам песенку. Плюнул, развернулся, и пошел в сторону крепости.
— Ну, засранцы же. Ну как так можно? — это я распекаю наших шалопаев. Эти два урода, Вилли с Сашей, оказывается, еще вчера сдали в баронскую казну трофейные портупеи. Из крестьянской жадности. И еще и Петруху подговорили. Теперь все трое стоят «голяком» А я-то думал, у меня все будут в одинаковой сбруе. Вот уррроды — Ну, значит, будете таскать подсумки на поясе, и демоны с вами! Валите, с глаз долой, чтобы я вас и не видел!