В последний день приперся майор, должно быть — комбат. Провел смотр. Я получил замечание за отвратительную строевую — и не мудрено — мы ею вообще не занимались. Селюки безбожно сбивали шаг, и вообще плохо понимали, что от них хотят. Хорошо хоть, лево-право им вбили мои шалопаи. Майор разорался, его, походу, бесили еще и наши портупеи и награды. И пока все отдыхали, мы два часа поднимали пыль на импровизированном плацу. Хорошо хоть погода пока балует, пыль лучше, чем грязь. Но ничего, кое-как привели и строевую в норму — селюки за последние дни отлично развили в себе понимание, что чем быстрее сделаешь как надо — тем быстрее от тебя эта сволочь отстанет, а других вариантов все равно нет. Так что, после того как мы в одиночестве промаршировали перед майором туда-сюда, с поворотами-разворотам и перестроениями — были помилованы и отправлены отдыхать.
Велел Арно закатить пир, и заодно прибрать имущество. Завтра с утра выходим в поход. В процессе сборов Арно прибежал с предложением — из кассы арендовать в обозе не полтелеги, как полагалось на отделение, а телегу целиком. Не сказать, что дешево. Но деньги-то пока есть. Собрались, обсудили, и я решил, что дело того стоит. И с собой повезти можно больше, и трофеи. Конечно, пришлось согласовать с Виске, но тот был не против, предупредив только, что если что — то нам взводного имущества подкинут. На том и порешили. На отвальную разрешил распить на всех баклагу вина.
Отношение к завоеванным землям, конечно, отличается разительно, по сравнению с тем, как барон себя вел в Валаше. Сразу видно — князь Вайм сюда пришел надолго, а скорее всего — навсегда. Нет, и виселицы не пустуют и следы грабежей, а местами и пожаров — наличествовали. Но не то что в меру, а даже, на мой взгляд — в самом минимуме. И то не везде. Местами городки не тронутые совсем, даже цветы под окнами. И жители ничуть не выглядят испуганными или обиженными. Поспрошал, мне объяснили — эта область, Приречье, некогда была отторгнута Валашем от Рисса — ну и, в общем, образовались тут свои не то Судеты, не то Эльзас с Лотарингией. Потому жители в большинстве даже рады приходу Вайма — а кто не рад, тот или успел сбежать или уже висит.
Местность, сразу видно, богатая и обжитая. Ну, оно и понятно — река кормит. Дороги мощеные, не то, что улицы. А улицы с тротуарами, дома каменные, а иные и в штукатурке, под черепицей. Девки румяные, крепкие. Мужики в кожаных жилетках или добротных коротких сюртуках. Даже в деревнях крестьяне довольно-таки прилично выглядят. И все смотрят, как на освободителей, хотя не кажется мне, что они тут и при Орбеле страдали особо — видал я в Валаше места и поунылей. Ну да — река да граница, дело прибыльное.
А мы знай себе шагаем, грохоча подкованными сапогами по брусчатке, орем во все горло старинную-престаринную солдатскую песню, которая, наверное, во всех мирах примерно одинакова:
Когда мы идем по городу,
По незнакомой улице,
Все девчонки открывают окна и двери,
И от улыбок девичьих вся улица светла.
А почему?
А потому,
Что девчонки, от топота сапог и грохота барабанов
Окончательно теряют волю.
Когда мы идем по городу
По незнакомой улице,
Матери и отцы закрывают окна и двери,
Прячут от нас девчонок.
А почему?
А потому,
Что девчонки, от топота сапог и грохота барабанов
Окончательно теряют волю.
Когда в полях рвутся бомбы и гранаты
Убивая солдат
Наши девчонки плачут о нас
О своих солдатах
А почему?
А потому,
Что у девчонок добрые сердца
И они любят своих солдат.
Когда же мы ковыляем на костылях
По уже знакомой улице,
То вдруг обнаруживаем, что наши девчонки уже замужем
И живут счастливо.
А почему?