— Нет. — Фале еще раз неторопливо отхлебнул из чашки. — Чирнелло там и все держит под контролем.
— А я теперь не знаю, как относится к Семену. — Вернерра подняла красные от слез глаза и посмотрела на сидящего напротив писателя. — Мне было его жаль, как умирающего, глубоко несчастного человека, потерявшего в жизни смысл. Но после того, что он совершил. — Она отвернулась. — После жуткого убийства… Это жутко… — Она вновь повернулась, готовая вот-вот расплакаться. — Кто он? Зверь или человек?
Фале не ответил, он и сам не знал, как относится к объекту. По закону, тот виноват, подлежит суду и наказанию, а по совести, он в своем праве. Оставить то, что совершили те ублюдки, и спокойно дожить остаток дней, не отомстив, это неправильно, и сам Гронд, поступил бы так же, как Семен. За него ответил Гоо.
— Не обижай животных, они убивают не так как люди, в них нет злобы, они это делают только ради еды, исключительно на инстинктах. Человек же убивает ради удовольствия, и не важно в чем оно заключается, это самое удовольствие: в крови и унижении ближнего, или в получении дополнительной прибыли и влияния. Масштабы смертей разные, в первом случае это маньяк одиночка, а в другом война, но смысл во всем этом один — потешить себя превосходством. Наш же клиент другой. Он не получал радости от смерти, она ему была противна. Он мстил. Мстил за убитую любовь, за потерянный смысл жизни. Я его понимаю и судить не хочу.
— И все равно он мясник. — Девушка брезгливо передернула плечами.
— Мясник. — Хмыкнул ворона. — Не видела ты мясников. Этот парень сама гуманность, он убивал, причиняя как можно меньше физической боли, давая жертве время осознать, выстрадать, то, за что она умирает. Истинные маньяки ведут себя по-другому. — Он повернул голову к писателю. — Ну так что будем делать, Гронд, поедем?
Светлана то теряла сознание, то вновь приходила в себя. Боль была жуткая. Спазмы простреливали тело, разрывали его на части, и отступали, давая немного времени приди в себя и собраться с силами.
Перед воспаленным взором капельница и суетящийся врач. Скорая летит, пугая пространство сиреной с мигающими сине-красными огнями. Взгляд мужа. Он рядом. Сильный, волевой, всегда уверенный в себе мужчина, сейчас бледен. Его колотит нервная дрожь, плечи опущены, в глазах растерянность.
Боже, как больно.
— Я все делаю, что в моих силах. Ребенка мне не спасти, он давно умер. Я борюсь за жизнь вашей жены, а вы мешаете мне своими просьбами. Помолчите. — Раздраженный голос врача пробился в вернувшееся сознание, пробившись сквозь вату обморочного бреда.
Ее сын умер? Как же так? Все показания до этого были хорошими, последнее УЗИ показало, что плод развивается нормально, а теперь он мертв. Кого винить? Чертова картошка. Зачем ей нужен был это магазин. Чертова жадность. Чертова тяжелая сумка.
— Останавливаемся тут. Буду «кесарить». Плевать на ответственность, беру все на себя, у нее только один шанс остаться в живых. Я знаю, что это тюремный срок. Но я должен сделать то, что велит мне долг и совесть. Плевать на последствия. — Последние злые слова ругающегося с кем-то за спиной врача, и вновь мрак облегчения.
Скрипнули тормоза и за автомобилем скорой помощи остановился черный лимузин.
«Кого это сюда занесло?». — Посмотрел в зеркало заднего вида водитель, и выпустил струю табачного дыма в открытое окно.
Дверь остановившийся машины хлопнула, и вышел молодой парень. Потянулся, расправив устало плечи и подошел к «скорой»
— Привет. — Улыбнулся он. — Дай прикурить. — Затянувшись сигаретой, он блаженно выпустил струю дыма вверх. — Не подскажешь дорогу до гостиницы? Мои пассажиры устали и спят, а карта у них. Не хочу будить. Что у вас там за крики? — Он мотнул головой в сторону салона.
— Роды. Врач решился на кесарево. Жалко дурня. Если что случится, посадят его. Но он такой. Упертый. Да и долг для него не пустой звук. Мало таких осталось.
Гронд задумчиво ходил по дому, рассматривая фотографии, заботливо развешанные на стенах. Остановившаяся жизнь. Память на клочках бумаги в рамках.
Вот симпатичная, улыбающаяся девушка, на берегу реки с ромашками в руках. Сколько счастья в глазах. Вот она же в свадебном платье, кидает букет хризантем. Снова она, в том же платье на руках высокого спортивного парня, несущего ее в новую жизнь.
Это было совсем недавно. Как бы сложилась их жизнь, если бы не похоть шести ублюдков? Доставило им радость преступление? Они осознавали это потом, медленно истекая кровью, видя перед собой лицо человека, которого убили. Лицо с пустыми глазами, в которых нет жизни. Так смотрит смерть.