— Значит не приедет. — Кивнул собственным мыслям котообразный. — Ну что же. Только это я и хотел знать. Будьте здоровы, товарищ генерал. — Он поднялся.
— Я не генерал. — Сам не ожидая от себя такого покраснел Селиверстов.
— Это временно. — Улыбнулся посетитель и уже уходя обернулся. — Вы надеюсь не будите против, если мальчика посетит один профессор из столицы. Очень, знаете ли, случай этот его заинтересовал.
— Пусть приходит. — Вздохнул будущий генерал. Вам отказать, себе дороже.
Они сняли на троих апартаменты люкс, на самом верхнем этаже гостиницы. Никого это не удивило. Мало ли приезжает на курорт представителей нетрадиционной ориентации. Чем эти плохи? Платят исправно, не дебоширят, а уж как они там спят, в одной двуспальной, пусть и большой кровати, это их дело, и никого не касается.
Писатель лежал, положив под голову руки и рассматривал потолок, а Гоо сидел в кресле с чашкой кофе, и смотрел в окно, за которым медленно погружалось в сумерки море, а из пучины поднимался желтый шар огромной луны, протягивая по воде искрящуюся тропинку света.
— Красиво на этой планете. — Ворона сделал глоток, и поставил на журнальный столик чашку. — На моей родине две луны, одна синяя, другая красная, но мелкие они, а эта как блюдо, в пол неба. — Он встал, и прошелся по комнате. — Что-то кот задерживается?
— Не так просто отыскать прячущийся от тебя дух — Не поворачиваясь ответил Фале.
— Она не опасна, и вряд ли будет пытаться убежать. — Ворона снова сел в кресло, и взял в руки чашку. — Мне даже ее жалко. Наделала глупостей, и теперь пред судом предстанет, как преступница.
— Она хотела как лучше. — Все так же, в потолок, произнес писатель. — Беременная женщина в возрасте, не развивающийся ребенок, готовый в каждый момент умереть, и этот ублюдок-экстрасенс, подсказавший выход.
— Надо будет с ним познакомиться. — Сверкнул гневом в глазах Гоо. — Откуда он вообще про переселение узнал.
— Познакомимся. — Встал с кровати Фале. — Обязательно познакомимся, и поговорим. Кстати, что там с ним? С браконьером этим? Кто таков?
— Загадка. — Пожал плечами Гоо.
— Так чего ты тогда тут сидишь? Бегом к нему в дом, и перерой там все, узнай. — Вспылил Фале.
— Был я уже там. Все полиция вывезла. Голые стены. — Ворона даже не пошевелился. — Что с тобой, Гронд? Ты сам на себя не похож?
— Устал наверно. Ловлю уже несколько веков души тварей, после их смерти, жду, когда подохнут, а сам убить не имею право. — Писатель снова лег на кровать, закинув ладони за голову. — Руки чешутся, к ножу тянутся.
— Мне то же это не нравиться, но таковы условия, и мы на них согласились. — Вздохнул Гоо, и вдруг швырнул чашку в открытое окно. — Как же я тебя понимаю.
Море едва пропускало отраженные лучи солнца, от сонной луны, в свои пучины. Перекатывающиеся по поверхности волны, преломляли свет, над головой сидящего в водорослях огромного, черного кота, подрагивая вальяжными тенями, но тот этого не видел. Он вообще ничего не видел, он существовал сейчас в другом мире, а это тело, просто оболочка, покачивалась в такт стихии ничего не чувствуя. Был бы это обычный кот, то давно утонул бы захлебнувшись, но он не обычный, он сумеречный кот, он тот, кто давным-давно уже умер, и существовал сейчас исключительно волей Высшего.
Она предстала перед ним испуганной, маленькой девочкой, прячущейся в энергетических водорослях радужного моря. Чирнелло поразился на сколько чистой была ее душа. В этом мире, все выглядит по-другому. Тут мечты воплощаются в реальность, и ты видишь свой истинный облик. Вот и она, видит себя обиженным, светящимся рубиновым сиянием ребенком, у которого отобрали любимую игрушку, а затем, в наказание за неведомый проступок, поставили в угол. Кот здесь то же другой, тот, кем и является на самом деле, он сгусток туманной, серой злобы, безжалостный убийца, с гипертрофированным чувством справедливости и долга.
— Зачем? — Он не стал пояснять своего вопроса.
— Мой мальчик умирал, а тот колдун подсказал как сохранить ему на этом свете душу. — Она налилась синим сиянием разочарования, сменившим рубиновый свет чистоты. У Антоши была последняя стадия рака, и ему оставалось жить не больше месяца, и он об этом знал. Я разговаривала с ним как со взрослым. Вы бы видели его глаза, это были глаза старика. Я рассказала ему все. Про своего ребенка, про возможность переселения, и он понял… — Она замолчала, подбирая слова, и если бы это тело было не призрачным, а обычным, то непременно бы зарыдала. — Он согласился отдать тело после того, как уйдет.