— Я бы попросил! Это не пиво, а коньяк. A MG-42 у меня под столом, как и всегда.
— Ты вынь его оттуда. Во-первых, это не автомат, а пулемёт, а во-вторых — тогда понятно, отчего сам ты за столом не сидишь. Коли такая-то дура всё место занимает.
— Я помню, как выглядит MG-42. И никогда бы не спутал его с автоматом, потому что машиненгевер — это не автомат ни разу, а вовсе даже пулемет.
— А немецкие автоматы тех времен проходили под индексом МР, машиненпистоль…
Мне всегда казалось, что мужчина не должен фотографироваться с оружием — если ему, конечно, не девятнадцать лет и его снимают на фоне воинского знамени части. Ну, или там он не занимается иллюстрированием собственной книги «Теория и практика стрельбы из пистолета». Но нашему доброму Мушкетончику я и это простил. Я понимал, что он в общем-то одинок, несмотря на каких-то вечно присутствовавших в его жизни красивых женщин, что его мотает по жизни как цветок в проруби.
А теперь вот нашёл себя среди опасностей и ужаса.
Итак, Мушкет улыбнулся и произнёс:
— Здорово, братан! Добро пожаловать в наш маленький ад!
И он сдержал своё слово — ад тут был, и действительно небольшой.
Мушкет провёл меня по двум кругам — сначала запихнув меня в комнату, где пили украинскую горилку, а затем повёл меня в бар, который оказался маленьким ресторанчиком при пустующей гостинице.
…Наутро, когда у меня раскалывалась голова, в мою дверь аккуратно постучали.
На пороге стоял человек в аккуратном комбинезоне, в расстёгнутом вороте которого виднелся повязанный не без изящества галстук. Он был коренаст, широкоплеч и одет не без изящества. У него была красивая прическа и румяное грустное лицо.
Он отчего-то извиняющимся голосом, и что уж совсем удивительно, по-английски справился о моём самочувствии. Я отвечал ему по-русски, но он опять спросил меня по-английски, кем я прихожусь Николаю Павловичу.
Мне это стало напоминать алкогольный бред.
— Have you come with Nikolai Pavlovich?[3] — опять очень тихо спросил он.
— Yes, — ответил я.
— With that Nikolai Pavlovich?[4] — человек протянул руку.
— Yes.
— Will You work for us?[5]
Я пожал ему руку, стараясь дышать в сторону и ответил:
— Hardly likely.[6]
Наконец он представился:
— My name is Kravets. Anatoly Kravets.[7]
Я назвал себя, и обнаружил, что он не выпускает мою руку из своей. Ладони были у него тёплые и будто плюшевые.
— No, — сказал я ещё раз. — I am just passing by.
— Ah, travel? Very nice… On the way… So you — are passing by. Tell me, for how long have you known Nikolai Pavlovich?[8]
— Twenty years,[9] — уже неохотно сказал я. Я уже понял, что это сумасшедший, но всё же спросил: — Why do you speak English?[10]
— You know, I gave myself a vow to speak either English or Ukrainian, — сказал Кравец. — I'm Ukrainian. And I doubt you speak Ukrainian.[11]
— No way.[12]
— So will you'll work here?[13]
— I do not know.[14]
Ещё немного, и я его стукну и всё спишу на похмелье.
— It's not easy here, but I like Nicholas Pavlovich. He is a great scientist. There are few of us here, — сказал Кравец, — we are all very busy; I work in the Ukrainian team, but I really like the way Nikolai Pavlovich works.[15]
Он снова выжидательно посмотрел на меня и наконец сказал:
— I would be glad to be of use to you some day.[16]
— Thanks, — уже с нетерпением пробормотал я. — Good luck.[17]
И захлопнул дверь.
Глава пятая
Мюллер хмыкнул:
— Я всегда жалел, что вы работаете не в моем аппарате. Я бы уж давно сделал вас своим заместителем.
Юлиан Семёнов «Семнадцать мгновений весны»Москва, 30 апреля. Сергей Бакланов по прозвищу Арамис. Оружие на Зоне. Секрет Атоса — промышленная добыча артефактов.
— А зачем ты гоняешь своих подопечных на выходы с оружием? Не логично было бы просто ещё двух господ военнослужащих нанять?
— Нанять! Ишь ты какой! У меня бюджеты, да и ты пойми, что выходы у нас это не обязанность, а привилегия. За них платят дополнительно, собранное тоже учитывается, каждая копеечка не лишняя.
А оружие здесь нужно — мало ли кто на городок полезет, тут каждый ствол важен. К тому же, если на тебя выйдет одиночный мутант, то сконцентрированный огонь нескольких человек его таки уложит.
Первым делом, я запретил для бывших совграждан личное оружие, кроме автомата Калашникова. Потому что у меня контингент — учёные, некоторые сходят с ума и выписывают себе какую-нибудь пукалку типа «Узи», которая не спасёт ни от кого: ни от зверья, ни от лихого человека.
Более того, наш кандидат наук ещё себе отстрелит что-то, играясь.
А вот с Калашниковым всё проще — так или иначе, все они прошли военную кафедру, или там Начальную Подготовку и выучили неполную сборку-разборку.