— Не надо было отпускать! Всех в околоток, никаких доверительных бесед больше. Для их же безопасности, — жестко резюмировал старший.
— Жень Палыч, а кто вообще из привокзальной шелупони остался неохваченным? — поинтересовался Сретенский.
Векслер вопросительно посмотрел на Дробота.
— Да вроде все. А не, Культя остался, но тот... — Он безнадежно махнул рукой. — Что с бухарика взять?!
— Кто это?
— Безногий попрошайка на костылях, — ответил старшему участковый.
— Да, я помню, с медалями.
— Ага, ветеран всамделишный, кстати. Мы его пробивали. И документы настоящие, и ногу на фронте потерял, и медали его. Гарик... как его... Попытченко! — вспомнил капитан.
— Стоп, Валек! Еще раз: попрошайка без ноги, на костылях, с двумя медалями. Установленный ранее инвалид и ветеран войны Гарик, то есть Игорь, Попытченко. Так?
— Да, Жень.
— И он алкаш?
— Ну да. Стоит до обеда или пока насобирает. Берет четверть литра и уходит, счастливый, восвояси.
— Валек, я его видел и помню. И он не пьет.
— Слушай, Жень, ну ты-то откуда знаешь — раз посмотрел и определил по памяти?
— Рыбак рыбака... — задумался майор. — Так, надо с ним срочно познакомиться, пока и его под землю не укатали...
— Правильно говорит Евгений Павлович! — вступил в разговор Сретенский. — Надо поднять всех твоих участковых и выяснить, где он живет.
— Да я знаю где! Точнее, адреса как такового нет, живут за белой будочкой... — вмешался капитан.
Милиционеры, переглянувшись, улыбнулись.
— Да не в том смысле! — начал заводиться Дробот. — Конкретно за будкой жэдэ переезда, в самострое близ гравийки, между Камбродом и Большой Вергункой.
— Дорога туда идет из Камброда или из Вергунки? — поинтересовался майор.
— И так и так можно добираться, а если пехом, тогда вообще с любой стороны — через посадку или пустырями.
— Ух ты! Однозначно надо познакомиться поближе, — констатировал старший опергруппы.
Практически за окраинами Каменного Брода тоже жили люди. И до войны, и после здесь строились и селились целыми семьями. Как раз один из таких проулков раскинулся перед глазами оперативников метрах в семистах от грязно-белой будки путевого обходчика на железнодорожном переезде у гравийной трассы, связывавшей два городских поселка.
Мотоцикл и машина остановились чуть выше, а сами милиционеры разговаривали с хозяйкой дома, стоявшего у края улочки, отсыпанной буро-красно-фиолетовым печным штыбом, традиционно именуемым в Донбассе жужалкой.
— Ни с кем они не общаются, живут бирюками, сколько их тут помним, — рассказывала хозяйка. — Старший Попытченко с немцами сотрудничал, а они его казнили...
— Не кажи, чего не знаешь, кура! — Грохнув калиткой, на улицу вышел шестидесятилетний мужик в перепачканном глиной и сажей фартуке. — Здрасьте, товарищи! — поздоровался он с милиционерами, отирая руки от глиняных катышей и красной кирпичной пыли. — Не слушайте! Несет баба сама не знай що, — гневно глянул он на женщину.
Оперативники развернулись к мужчине.
— Старый Попытченко просто работал в депо. Немцы его спалили, а за шо — никто не знае.
— Когда это было? — уточнил майор.
— Было-было, известное дело, — вмешался Дробот. — Перед приходом наших, за неделю до штурма, фашисты, действительно, связали колючей проволокой, облили соляркой и сожгли несколько работников депо, включая Попытченко. Их всех потом похоронили в общей могиле на старом кладбище.
— Так и есть, — подтвердил мужчина.
— И кто сейчас там живет?
— Упыриха, Вадько, брат его одноногий та его сынок — внук Станиславовны, — не выдержала долгого молчания женщина.
— Упыриха? — удивился Векслер.
— Помолчи! — вновь кинул мужик жене. — Леська, жена старого Попытченки. Бабы ее ненавидят. — Он вдруг ухмыльнулся. — Мабуть, взаимно!
— Что за брат, внук?
— Вадько? Та шофер с депо. Нормальный мужик, работящий. Внучок у ФЗО учится, добрый хлопчик. А вот Игорь — такой позор — жебрак с вокзала! А ще фронтовик... — Мужчина аж сплюнул от негодования.
— Чего Станиславовну ненавидят? — поинтересовался Векслер.
— Так вона нетутошная! Дед ее со службы привез. Самого гарного парубка у дивчин наших увела... повия, — вдруг захохотал мужик, весело зыркнув сверху вниз на сжавшуюся от злобы жену.
— Они свиней держат? — задал последний вопрос Векслер.
— Тут все трымают... — ответил тот.
Отойдя метров на пятьдесят от машины и разговорчивых соседей, Векслер начал инструктаж группы.