Он внешне, казалось, абсолютно не изменился, однако чуть скособоченная к правому плечу голова говорила, что ничего в этой жизни просто так не проходит.
— Да все нормально, Валек. Приеду, маму обниму, а там видно бу-
дет — Москва, Астрахань, Казань... Союз — большой!
— И шо тебе лично с этих просторов? А девкам твоим?! Вот я тебе историю расскажу... Знаешь, в городе, откуда я родом, был такой район — шахтный поселок Верочка. И жила там в тридцатых знатная красотка Раечка Клейнерман. Что это за дева была! Словами не передать... Стройная, тонкая, с точеной фигурой и правильными округлостями в нужных местах. А глазища — царица Савская от жабы слюной бы захлебнулась. По ней вздыхало полгорода, но решительно подступиться к такой мамзели не решался никто. В двадцать лет ее, в конце концов, поимел Яша Ассириец. Опылил без спросу маменькин цветочек. И даже не женился потом. Вот так! А кто там за ней воздыхал душевно — никто уже и не упомнит...
— Ты к чему это?
— Да к тому. Появилась малейшая возможность — хватай! Плюнешь на дар, судьба глянет на такое твое небрежение и обидится. Потом хоть извернись и за жопу себя кусай — все без толку будет! — Он вдруг взял капитана за предплечье. — Смотри, Палыч...
В голубовато-серой тройке и на полтона более темной шляпе Векслер выглядел, как всегда, немного франтовато, невзирая на седину, палочку и еще более заметную хромоту.
— Думал, не дождетесь, — приветствовал он коллег.
— Как же мы без тебя, дядь Жень, я бы поезд тормознул на крайний пожарный, — хохотнул Дробот.
— За тобой не заржавеет... — улыбнулся Евгений Павлович.
И, повернувшись к Туманову, спросил:
— Все-таки решил вернуться?
— Да, вначале домой, там видно будет... Ты-то сам как? Как нога?
— Да прям не знаю. Надо либо святой водой ее окропить, либо куда-то к старцам ехать на отчитку. Сколько можно-то — в одну воронку? — улыбнулся Векслер.
— Ну а делать-то что собираешься? — пытливо вглядываясь в старшего товарища, спросил Никита.
— У-у... Хороший вопрос. Годик отдохну, там видно будет. Может, приму одно из предложений, может, преподавать пойду, а то и заведу себе участок: курочки там, козочки... — И, подмигнув, добавил: — «Участок Векслера» — звучит?!
Милиционеры засмеялись.
Посадка заканчивалась.
— Ладно, Туманов. Давай прощаться. Вот это — тебе. — Он протянул капитану картонную коробку и на слабые попытки возражения достаточно жестко ответил: — Даже слушать не стану!
Из вагона спустилась привлекательная молодая женщина и, подойдя к офицерам, ласково взяла Туманова за руку. Офицеры обнялись, и Никита направился к вагону.
Женщина подошла к Векслеру, обняла его, прижав на мгновение к груди, и ласково поцеловала в щеку. Потом погладила, как бы сглаживая ладошкой невидимый поцелуй, и пошла следом за мужем к ступенькам тамбура.
Мужчины внимательно посмотрели ей вслед.
Паровоз дал последний сигнал и дернул состав. К вагону бежал опаздывающий молодой парень со свернутым пакетом из промасленной бумаги в руках.
Озорно улыбнувшись, Дробот резко развернулся и крикнул проводнице:
—С беляшами не впускать! И не спрашивать почему!
Войдя в купе и перекинувшись с женой парой фраз, Туманов аккуратно положил на столик и раскрыл коробку. Там лежала в рыжей кобуре «пушка» Векслера, две полные обоймы и картонная упаковка с надписью на этикетке «50 patronier 9х23 mm Steyr». Капитан отстегнул кнопку на полированной коже и достал массивный пистолет. Видно, что он прошел и Крым, и рым: воронение стерлось по всем выступающим деталям, а на ромбообразной насечке деревянных щечек рукоятки остались многочисленные отметины.
Дверь тамбура открылась.
— Вот и ваш сосед — думала, не успеет! — Проводница пропустила вперед старшего лейтенанта с танковыми эмблемами на погонах. На груди офицера располагалась наградная планочка, где ленточки нескольких медалей однозначно указывали на его фронтовое прошлое.
— Здравия желаю, товарищ капитан! — приветствовал он милиционера, с ходу поймав глазами пистолет на столе.
— Милости просим, — по-цивильному ответил ему Туманов, убирая подарок товарища.
— Хороший ствол, надежный. Правда, тяжелый, собака, и не очень удобный в перезарядке, — как бы извиняясь, проговорил старлей, забрасывая объемный брезентовый ранец под нижнюю полку.
— Ну, все... Зацепились мужики языками за оружие, — засмеялась супруга Туманова.