— Ни одна бригада работать с ним не хочет! — изредка, как сквозь вату, прорывались чьи-то гневные слова, и Саня ежился, вздрагивал. — Был человек, а тут нате — запил! На работу не выходит, лодырь!
Сане становилось все жарче и жарче, плыл голубой туман в глазах.
«На речку бы!..» — захотелось ему так, что, казалось, не было сил терпеть духоту.
— Товарищи, семья у меня была… А теперь… Сын вот…
Саня выпрямился, в упор взглянул на отца. Тот уже стоял возле своего позорного стула, переминался и бормотал невнятное, посматривая на сына, словно прося у него заступы. И рабочие люди, повернув головы, тоже стали глядеть на Саню — тот не знал, куда деваться от этих взглядов.
— Хоть бы мальчишку пожалел! — вздохнула до того молчавшая бабка Марья. — Вишь, мается мальчонка-то!
И размяк народ от этих ее слов, засопели товарищи судьи. А отец осмелел — Саня видел это. Заговорил что-то насчет крепкого последнего слова, которое он дает «перед лицом всего коллектива»…
— Да уж давал ты слово! — с досадой сказал дед Кузьмин, и все зашевелились, как-то сразу потеряв интерес к отцу и к сыну, заспешили, засуматошились, а Миша Иванов в голос зашумел про работу и драгоценное рабочее время.
— А что ты скажешь, Сергеев? — вдруг обратился дед Кузьмин к Сане, и все опять притихли.
Отец поперхнулся посередке какой-то фразы, заморгал.
Саня встал, тишина придавила его.
— Ну зачем это? — жалобно проговорил отец, опускаясь на стул и закрывая лицо кепочкой.
И Сане вдруг так жалко стало и его, непутевого, и себя, и маму, что слезы заблестели в его серых глазах, уже не похожих на льдинки.
— Садись, садись! — испуганно замахал руками дед Кузьмин, но Саня не сел, он крепко мазнул себя рукой по глазам и сказал:
— Он хороший… Он так работал… Он слабый…
Ух, как расшумелись!
— Все слабые, парень! Сказанул тоже!
— Да ведь пацан еще!
— Пацан! Мы в его годы!
— Сын ведь, сын, понимать надо!
— Говори-ка, сын!
Последнюю фразу произнес дед Кузьмин, и Саня, благодарно улыбнувшись ему, попросил:
— Отпустите, а? Я за ним присмотрю…
Когда расходились, Миша Иванов сказал звонко:
— Спустили дело на тормозах! Эх, мягкотелость! Все равно не поможет ему: коль начал пить — не остановится!
— Помолчал бы, знахарь! — хмыкнул дед Кузьмин и, отведя в сторонку Сергеевых, усадил их, сказал старшему: — Ну, Серега, отступать, видишь, некуда. Народ тебе последний раз поверил! Больше не выгородим — не надейся!
— Тяжко… — не смотрел на него отец, уткнулся потерянным взглядом в руки свои, стиснувшие кепочку. — И никто в душу не заглянет…
Дед Кузьмин крякнул:
— Да ты это брось… — Опустил на плечо отца ладонь. — Ты знаешь, как я после супруги-то… Помнишь?..
Отец молча кивал. Саня помнит, как неприкаянно бродил дед Кузьмин после похорон старухи Кузьминой и как они с отцом и матерью уговаривали деда бодриться, не поддаваться и жить назло всему. Дед не поддался, только согнулась малость его крепкая спина да в глазах навсегда поселилась тоска.
— Иди-ка, — тихо, но твердо сказал дед Кузьмин отцу, и тот посмотрел удивленно:
— Куда?
— В цех иди — куда ж еще? Работай!
— Да-да! — согласился отец. — Конечно! А Саня?
— Не пропадет твой Саня — не та жилка! Иди!
Отец вышел из красного уголка. Дед Кузьмин проводил его тяжелым взглядом.
— А ведь был человек… Был…
— Нет, — перебил его Саня. — Неправда! Будет! Есть!
— Ну-ну! Поглядим…
— Только… вы уж не бросайте его, ладно? — попросил Саня старика, и тот безнадежно махнул рукой.
А потом дед Кузьмин провел Саню по цеху — показал и станки, и блестящие детали, только что выточенные, теплые. К отцу не подвел: не стоит волновать, пускай отмякнет… Вывел мимо Степаныча на улицу, и они вдвоем молча постояли под часами, уважительно слушая, как сдержанно гудит огромный завод, на котором трудятся тысячи разных людей — и хороших, и не больно ладных, и несчастных, как Санин отец.
— Трудно? — спросил дед Кузьмин.
— Трудно! — доверчиво ответил Саня.
— Может, помощь какая требуется? Не стесняйся.
— Спасибо. — Саня почувствовал, как опять тает ледок в его глазах, которым стало горячо. — Спасибо вам…
— Может, лечить его надо, а?
Саня напрягся. Глаза сузились недобро. «Нет!» — отчаянно закрутил головой.