— А я! — закричал несчастный Женька, карабкаясь на комбайн к Бабкину.
Бабкин притормозил. Женька, жмурясь от летевшей в глаза колючей половы, шумел:
— Убежали, да? Позабыли, позабросили человека!
Бабкин, стряхивая со лба пот вперемешку с соломенной пылью, разлепил серые губы.
— За водой сгонял бы, а то сейчас некому.
— А думаешь, не сгоняю? — обрадовался Женька, поспешно скатываясь с комбайна и бросаясь к сивой кобылке на обочине. Теперь у него было дело, занявшее и руки, и язык. Руки суматошно отвязывали кобылку, язык бездумно молол. — Застоялась, да? Ничего, теперь мы поедем, теперь понесемся!
Кобылка тронулась, бочка легонько загремела. Женька ожег лошадь вожжами:
— Что ты, кляча, мышей не ловишь!
Бочка загремела повеселей.
По дороге на полевой стан Женька нагнал Павлунину мать. Проклятая тетка была одета в рваную кофтенку, мужские брюки засунуты в сапоги, на голове, низко на бровях — платок.
— Хороша, — усмехнулся Женька, тормозя кобылку. — Ты, часом, не побираться?
— Так ведь уборка, — смиренно ответила тетка. — Подвез бы? Все ноги отколотила.
Тетка умела просить. Женька помнит, как она выклянчила у него тот чертов комбикорм — ни дна ему ни покрышки! Как всучила за это паршивую Жучку — собачонку вредную и к хозяину непочтительную. Да еще и напоила! Да и посадила!
«Зато я тебя не посажу!» — решил Женька.
— Лошадь не тянет! — ответил он тетке.
Тетка не разозлилась, не закричала, а только сиротливо сказала:
— Все меня гоняют…
— Бедная! — в тон ей поддакнул Женька. — Так тебе и надо! Садись! Чтоб ты лопнула!
Они поехали, и скоро в знойной дрожи возникли навесы на столбах, белые печи, цистерны, машины.
Девчата из школьной бригады готовились везти в поле обед. Они заворачивали в чистую бумагу хлеб, ложки. Повариха помешивала черпаком в котле. Подле нее горбилась на коленках Лешачиха, усердно раздувая огонь.
Женька, не показываясь на глаза матери, вырулил сивую кобылку прямо к воде.
Тетка неуверенно приблизилась к Лешачихе и спросила:
— Мне дело какое найдется?
Настасья Петровна поднялась с колен, посмотрела и сказала:
— А у нас сегодня праздник.
— Да-а, — ответила тетка, пряча драные локти, — замараешься, — земля все-таки.
— Землей не замараешься, — сказала Настасья Петровна. Еще раз поглядела на теткин наряд и усмехнулась: — В каких таких дворцах ты выросла?
— Здесь я выросла! — своим всегдашним крикливым голосом ответила тетка. — И помогать я пришла! Совсем бесплатно!
— Спасибо тебе, — насмешливо поклонилась Лешачиха. — За все твои бесплатные дела низкий поклон.
Тетка замахала было руками, но повариха сказала:
— Помогай-ка. Только сперва я тебя одену. Пошли!
Она обрядила тетку в привычную для нее столовскую одежду, и на глазах у всех та превратилась вдруг в красивую, ладную женщину. Только из-под белого халата торчали ржавые солдатские сапоги.
— Дайте Золушке хрустальные туфельки! — не утерпела Лешачиха.
Нашли, однако, тапочки, тетка сунула в них ноги и уверенно встала к плите.
Тем временем Женька налил воду в бочку, сам накачался до веселого бульканья в животе и погнал сивку по жаре.
…Вечером «Лешачиха вышла на дорогу встречать его. На обочине стояла круглая девушка и тоже смотрела в ту же сторону, откуда должна приехать смена комбайнеров.
— Не видать? — сощурила Лешачиха зоркие глаза.
Чижик смутилась.
— Я никого не жду, — тихо сказала она.
Они сели за длинный стол. Загорелись фонари на столбах. Тетка явилась со стопкой мисок и начала ловко метать их по выскобленным доскам стола, по полированным сучкам. С веселым стуком легли ложки, на места встали солонки.
— А ловкая ты! — невольно залюбовалась Лешачиха.
— А ты думала! — откликнулась тетка. — Я и косила не хуже тебя! — Тетка скрестила на груди выбеленные водой руки: — Готово! Запускайте народ!
Вдали задымилась дорога.
— Едут! — вскочили девчонки из школьной бригады.
— Едут. — Лешачиха посмотрела на Татьяну и торопливо стала запихивать под платок седые космы.
Подкатила одинокая телега. На пустой бочке, неловко вытянув ногу, сидел Бабкин.
Он сполз с бочки и опустился тут же, возле копыт сивой кобылки.
— Водички бы…
Лешачиха подала ему запотевшую кружку, Бабкин выпил, отвалился на солому. Небо плыло, колыхалось над ним, в ушах рокотало.
Чижик присела рядом.
— Я тебя сегодня ждала, — сказала она, и Бабкин затаил дух. — Я хотела тебе сказать… Ну, я, наверно, и вправду балда… Ты на меня не обижайся, а?