— Вообще-то сто пятьдесят, но спасибо.
— Чего? — начальник резко повернулся и нахмурился, чем напоминал Весельчаку братца Ворчуна, в молодости, конечно.
— Хорош заливать. Шутки мне твои неинтересны.
Ну, точно Ворчун!
— Весельчак… Сто пятьдесят… Мне плевать, как тебя зовут на самом деле, Чак. Но если ты моим клиентам начнешь то же самое впаривать, я с тобой попрощаюсь. Так что лучше помалкивай.
Начальник пошел к двери, обернулся у самой двери и добавил:
— Ключ повешу вот сюда. Воровать тут нечего, а если выручку заберешь — из-под земли достану. На обед можешь выйти в два часа на полчаса. В следующий раз еду приноси с собой. Вечером приду проверю. Все записывай в блокнот.
Хозяин ушел, а Весельчак улыбнулся. На ум пришла новая песенка:
Я больше не гном,
Я мастер обувной.
Зовут меня Чак,
И я весельчак.
Но он тут же оборвал себя.
— Чак — это не Весельчак. Чак песен не поет. Меняться так меняться. Хотя бриться я, пожалуй, не стану, — сообщил он своему отражению в маленьком обшарпанном зеркале на стене и пригладил белую бороду на пухлом животе.
Друг
Работа оказалась даже лучше, чем Весельчак мог себе представить. Он сидел в полутемном подвале, возился с чужими ботинками, постоянно что-то подклеивал и пристукивал, сверяясь с инструкцией, сбрызгивал кожу специальным раствором, вставлял колодки и напевал… БЫ себе под нос, если бы не причина, по которой он вообще оказался здесь. Он стучал молотком и у него получалась мелодия, он ритмично работал иглой и шилом, даже скрип ножниц выходил похожим на музыку. Тогда Весельчак снова обнаруживал свои губы сложенными в трубочку и поджимал их.
Хозяин неохотно разрешил ему какое-то время ночевать прямо в мастерской, но только велел не жечь по ночам электричество. Весельчак не был дураком и без того не собирался разводить костер прямо в помещении, а тем более поджигать что-то, о чем не имел ни малейшего понятия.
Большую часть времени Весельчак находился в мастерской один. В первую неделю работы хозяин появлялся частенько, но как только стал доверять новому работнику, уже появлялся раз в несколько дней — забрать выручку и выдать зарплату.
Клиентов было не очень много, но работы хватало. Иногда обувь приносил сам хозяин и заявлял, тыкая на туфли, что эти люди слишком важны, чтобы самим приходить в место, подобное этому. Гном тогда представлял себе королевских особ, но вынужден был признать, что обувь у этих особ так себе, прямо сказать, совсем не особенная.
Иногда начальник присылал за деньгами своего сына. Итан был приятным молодым человеком со скромной улыбкой и неуверенным взглядом. Внешне совсем на отца не походил: худощавый, с русыми волосами и открытыми добрыми глазами. Разве что такой же высокий.
— Простите, Чак. Здесь всего сто тридцать долларов, отец сказал так.
— Все в порядке. Мы так и договаривались.
Итан протянул купюры и замялся.
— А вы знаете, что минимальная оплата труда в Нью-Йорке пятнадцать баксов в час?
— Баксов? Нет-нет, мы на доллары договаривались.
Итан по-доброму засмеялся:
— Так доллары это и есть баксы.
— Э… ааа… ну да, тогда тринадцать дол… бакс… их — самое то.
— И вас устраивает?
— Конечно. Я люблю работать. Там, откуда я родом, мы вообще зачастую работали бесплатно, просто потому что так надо.
— А откуда вы?
— Ну… Издалека, — уклончиво ответил гном и уткнулся в ботинок из свиной кожи.
Итан немного постоял. Слышно было, как он набирал в грудь воздух, чтобы задать еще какой-то вопрос, но потом с еле слышным «эммм» он просто выпускал воздух обратно. После десятка «эммм», Итан сказал «извините», попрощался и ушел.
Работа приносила ему удовольствие. Особенно улыбки посетителей, когда вместе с готовой обувью они получали стишок, который Весельчак не успевал удержать за зубами. Обычно выходило что-то простое вроде: “Получите ваши туфли, чтоб улыбочки не тухли” или “Начищены ботинки для знатной вечеринки.”
Но пару раз Весельчак глупо промахнулся, уступив своему истинному я.
Один раз он принялся рассказывать юной девчушке про травоядных драконов. Уж больно она походила на принцессу в своем розовом платьице, особенно среди серых нарядов большинства горожан.
— …возле замков таких прелестных принцесс драконы и любят строить свои гнезда.
Девчушка хихикала и поглядывала на мать, хмуро сверяющуюся с часами.
Весельчак тоже засмеялся и не заметил, как его длинная борода оказалась зажатой между туфлей и подошвой, которую он проклеил и сжимал уже добрых десять минут. Принцесса расхохоталась, а ее мать устроила скандал, отказавшись платить ему за обувь, украшенную его волосами.