Здравомыслящий человек, каковым Мортенсен всегда себя небезосновательно считал, не мог не признать простую вещь. Он работал в Министерстве Смерти.
И как профессионал, он должен был досконально знать предмет своей работы.
Четыре года назад чуть не случился скандал, раздавленный в зародыше тяжелыми гусеницами огромной государственной машины. Министр здравоохранения был обнаружен мертвым в своем кабинете. Убийцу долго и показательно искали; при этом почти никто сейчас не вспомнил бы, чем дело закончилось. Криминалисты вообще обленились после того, как врачи стали вытаскивать свежих мертвецов с того света через несколько часов после совершенного преступления. Старая поговорка "нет тела - нет дела" обрела новый смысл. В случае с министром тело, конечно же, было - оно продолжало руководить своим ведомством, посещать конференции, регулярно светиться в телевизоре и со здоровой долей иронии отзываться о произошедшем.
Правда была известна очень немногим - слугам, медицинским экспертам, сотрудникам министерства. Все они благоразумно молчали о том, что на пятидесятом году жизни, за десять лет до "пенсионного" возраста министр Виктор Мортенсен совершил самоубийство. Технически - удачное, фактически - нет.
Через год история повторилась. Наученные горьким опытом, полицейские, врачи и прочие причастные лица не позволили ни одному шепоту просочиться в прессу. Мортенсен снова вернулся в мир живых, прошел все тесты на физическое и психическое здоровье и продолжил работу.
Через два года в день рождения за Мортенсеном круглые сутки следили охранники, скрытые и явные. Ближе к вечеру и тех, и других одолела необъяснимая кратковременная сонливость, и придя в себя, они обнаружили министра повесившимся в туалете на дорогом и прочном ремне от Hugo Boss.
Через три года к особняку министра ночью подъехал непримечательный микроавтобус, высадил группу людей в штатском, через два часа принял их обратно и укатил.
Мортенсен занимал слишком высокую должность, чтобы кто-то имел право сомневаться в его действиях. Единственное, что можно было себе позволить - это восхититься его профессионализмом.
Шестьдесят лет Министерство Здравоохранения отводило всем гражданам, чтобы прожить счастливую и насыщенную жизнь. Десять лет отвел себе его руководитель, чтобы привыкнуть к смерти. Четыре раза он уже убивал себя самыми простыми способами, не прибегая к высокоточным технологиям, лежащим у его ног. Оставалось еще пять раз. Десятый и последний организуют за него.
Но он будет готов.
Мортенсен открыл глаза, с плеском поднялся из ванны - и обнаружил на мраморной полочке до блеска заточенную опасную бритву. Полчаса назад ее там определенно не было.
С коротким смешком, в котором сочеталось недоверие и восхищение, министр снова погрузился в воду. Какой же все-таки умница этот Докинс.
В голливудских комедиях всегда считалось смешным бросить человеку в лицо торт. Режиссерам это наверняка казалось неожиданным и оригинальным. Зрителям - в зависимости от образования и интеллекта. Что по этому поводу думал бедолага, получивший полкило вязкой и липкой массы в лицо, вряд ли кто-то мог знать - даже если бы это кого-то волновало.
Тим только что открыл для себя этот спектр чувств, хотя торт в целости и сохранности покоился в руках Вайол, встречающей его на пороге дома.
Признаться честно, если бы она залепила ему тортом по физиономии, он чувствовал бы себя спокойнее. В ситуации была бы некоторая определенность - просто его любимая девушка сошла с ума. В современном мире это лечилось так же эффективно, как и все остальное. Но теперь он даже не знал, что и предположить. Еще куда ни шло получить такой подарочек от Адель или еще кого-нибудь из романтически обиженных барышень. Но на что могла обидеться Вайол?
Он наконец поднял глаза от кремовых завитушек - и наткнулся на ее взгляд, спокойный и ласковый. Что бы она ни задумала, она явно была уверена в себе.
- Не волнуйся, - улыбнулась она. - Я не собираюсь тебя бросать, оскорблять, убивать... Короче говоря, ничего из того, что ты себе наверняка успел вообразить. Я просто хочу, чтобы сегодня у тебя был праздник.
Тим фыркнул с негодованием:
- Праздник? Я, может быть, тоже этого хочу. Но знаешь ли, сложно проникнуться праздничным духом, когда всё тебе напоминает о том, что через...
- Я знаю, знаю! - топнула ногой Вайол. - Каждый из нас раз в год задумывается о том, что его последний час все ближе и ближе. Но почему раз в год? Почему не каждый день? Да, тебе осталось тридцать два года, и сегодня ты с самого утра киснешь по этому поводу. Но еще вчера тебе оставалось тридцать два года и один день: насколько я помню, это совсем не было поводом для расстройства. Ты никогда не спрашивал себя, почему этот праздник отмечается с таким маниакальным упорством, отмечается даже членами правительства, хотя у них ничуть не больше поводов любить его, чем у простых граждан?